Мейсон вынул изо рта сигарету, не спеша направился к телефону и снял трубку.

– Соедините меня с главным полицейским управлением, – бросил он телефонистке.

– Минутку, минутку, мистер Мейсон! – быстро проговорил Стаунтон. – Вы уж слишком рьяно беретесь за дело. Если вы оговорите меня в полиции, то сами об этом пожалеете.

Не поворачиваясь и не отнимая трубки от уха, Мейсон повторил свой вопрос:

– Откуда у вас эти рыбки, Стаунтон?

– Если уж вам так хочется знать, – с раздражением ответил тот, – это рыбки Харрингтона Фолкнера.

– Я так и думал, – ответил Мейсон и повесил трубку.

– Да, да, – вызывающе продолжал Стаунтон. – Эти рыбки принадлежат Харрингтону Фолкнеру. Он дал мне их на хранение. Я составлял много страховок для фирмы «Фолкнер и Карсон инкорпорейтед риелторс», и я был рад оказать мистеру Фолкнеру услугу. Полагаю, ничего незаконного в этом нет, и, обвиняя меня в воровстве, вы рискуете навлечь на себя неприятности.

Мейсон повернулся в кресле, закинул ногу на ногу и, с улыбкой посмотрев на раздраженного Стаунтона, спросил:

– Как их привезли к вам? В том аквариуме, в котором они сейчас находятся?

– Нет. Если мисс Медисон действительно работает в зоомагазине, она должна знать, что это аквариум из магазина, в котором можно лечить рыбок с помощью панелей.

– Так в чем же они были доставлены к вам? – настаивал Мейсон.

Стаунтон мгновение колебался, а потом спросил:

– Не понимаю, какое это может иметь значение?

– Очень большое.

– Не думаю.

– Тогда извольте выслушать меня, мистер Стаунтон, – заявил адвокат. – Если Харрингтон Фолкнер действительно поручил вам заботу об этих рыбках, то он совершил обман, заявив полиции, что рыбки украдены. Полиции такие фокусы обычно не нравятся. Поэтому, если вы замешаны в этом деле, советую вам для вашего же блага сразу поставить все точки над «i».

– Ни в каком обмане я не участвую! Я знаю лишь, что он попросил меня позаботиться об этих рыбках.

– И сам привез их к вам?

– Да. Под вечер в среду.

– А поточнее?

– Точно не помню, в котором часу, но довольно рано.

– До ужина?

– Кажется, да.

– А в чем он их привез?

– Я уже сказал вам, это не имеет значения.

Мейсон снова встал, подошел к телефону и, подняв трубку, опять начал свой диалог с телефонисткой. Судя по выражению его лица, он был настроен весьма агрессивно.

– В ведре, – поспешно сказал Стаунтон.

Адвокат медленно, словно раздумывая, повесил трубку.

– В каком ведре?

– В обычном эмалированном ведре.

– И что он вам сказал?

– Попросил меня позвонить в зоомагазин Раулинсона, сказать ему, что у меня есть очень ценные рыбки, заболевшие какой-то жаберной болезнью, и будто я слышал, что в магазине Раулинсона имеется средство, которое может их вылечить. За лечение этих рыбок я должен был предложить сто долларов. Так что в этом деле я совершенно чист.

– Вы не так уж чисты, как хотите показать. Вы, кажется, уже забыли, что рассказали человеку из зоомагазина?

– На что вы намекаете?

– Вы сказали ему, что ваша жена серьезно больна и ее нельзя тревожить.

– Я не хотел, чтобы моя жена знала об этом.

– Почему?

– Потому что дело есть дело, а я не люблю посвящать ее в свои дела.

– И только поэтому вы солгали человеку из зоомагазина?

– Мне не нравится это слово, мистер Мейсон.

– Можете пользоваться словами, которые вам нравятся, – ответил Мейсон. – Но не забывайте, что вы дали человеку из зоомагазина неверную информацию. И вы сделали это только потому, что не хотели впустить его в дом и показать этих рыбок.

– Опять вы несправедливы ко мне, мистер Мейсон.

Тот улыбнулся:

– Поразмыслите об этом сами, Стаунтон. Подумайте о том, что вы будете чувствовать на суде на свидетельском месте, когда я буду задавать вам вопросы. Как вам кажется, сможете выйти сухим из воды?