Наследник засмеялся и благосклонно кивнул драгоманам – каждому в отдельности.

После этого «молодые» синологи были представлены их сиятельному коллеге князю Ухтомскому. Перебросившись с ними несколькими общими фразами, он отошел с Путятой в сторону – о чем-то переговорить.

– Поздравляю, господин Загорский, – негромко, но ядовито заметил Покотилов. – Теперь ваше существование на фрегате можно считать узаконенным.

Нестор Васильевич бросил на него быстрый взгляд.

– Не знаю, сказал ли вам полковник, что я выполняю очень важное и очень секретное государственное поручение, – проговорил он так же негромко. – Всех деталей я вам раскрыть не могу, но могу сказать одно: если вы, Дмитрий Дмитриевич, еще хоть раз назовете меня Загорским, вас повесят.

С этими словами он растворился в воздухе, оставив Покотилова в полнейшем оцепенении. На горизонте сгущались темные грозовые облака.

Загорский уже знал, что около 12 часов дня цесаревич запланировал визит к губернатору Гонконга. Визит мог быть сорван из-за начинающейся грозы, а мог еще и состояться. Выезд наследника в город не слишком беспокоил Нестора Васильевича. Он понимал, что при необыкновенном стечении охраны, полиции и войск, которым будет сопровождаться поездка августейшего русского гостя, убийцам, если они вдруг добрались до Гонконга, действовать будет чрезвычайно сложно. Гораздо удобнее им будет выполнить страшную свою миссию в континентальном Китае, при общей расхлябанности и неразберихе, которая вечно сопровождает тамошнюю жизнь.

Правду сказать, самому Загорскому эта неразбериха и расхлябанность нравилась. Ну, или, скажем так, он против нее ничего не имел. Но расхлябанность, умилительная в обычное время, грозит бедами во времена переломные. И вот тут-то она могла сыграть дурную роль. Впрочем, на то и был нынче послан коллежский советник сопровождать будущего государя, чтобы не случилось, упаси Боже, чего-нибудь трагического или даже просто огорчительного для августейшей особы.

Оставшееся недолгое время Нестор Васильевич решил посвятить осмотру фрегата. Он вел себя, как хороший полководец, который перед битвой производит разведку местности. Даже если битва не состоится, изучение это не пройдет даром: идеи, которые возникнут в это время, можно будет использовать в другой раз.

Коллежский советник, как любой почти разведчик со стажем, умел быть малозаметным и делать свое дело так, чтобы не вызвать не только подозрений, но даже и ненужного внимания к своей персоне. Хочешь быть незаметным – не встречайся взглядом с окружающими. Смотри поверх, в сторону, в крайнем случае – сквозь человека. Самое худшее, что про тебя подумают: вот, дескать, какой забавный чудак, да тут же и забудут. Если ищешь определенную вещь, делай вид, что ищешь что-то совсем другое. Мельчайшие сигналы, которые подает тело окружающим, будут вводить их в заблуждение относительно твоих истинных намерений. В этом случае распознать разведчика может только другой такой же разведчик. Так гласила сложная наука шпионажа, не говоря уже о собственном опыте Загорского.

В своих блужданиях по фрегату Нестор Васильевич наткнулся на каюты оркестра или, как называл его князь Ухтомский, хора музыки. И лишний раз убедился в правильности своего выбора. Конечно, при желании он мог просто надувать щеки и беззвучно изображать игру на какой-нибудь валторне. Однако очень скоро товарищи все равно бы его раскусили, и слух о странном музыканте, которого зачем-то сунули в оркестр, разнесся бы по всему кораблю. И это не говоря уже о том, что места проживания музыкантов выглядели не слишком-то комфортабельно.