Например, замечательная в своём роде «теория мультимодального пользовательского интерфейса», разработанная блестящим когнитивным психологом из Калифорнийского университета – Дональдом Хоффманом.
И поскольку мы решили, что не будем отвлекаться на детали, перейдём сразу к сути. Каждый отдел нашего мозга имеет свою эволюционную историю и приспособительную задачу.
Он не создавался для поисков истины или объективного восприятия мира: он – просто «умная» приставка к сложной биологической системе.
Своего рода – джойстик для тела или тот самый «мультимодальный пользовательский интерфейс» Дональда Хоффмана.
Организм человека – это биологическая система, которая движима встроенной в него потребностью в выживании. А мозг – лишь программа под эту биологическую задачу. Так почему мир кажется нам таким, каким мы его воспринимаем?
Просто потому, что такая галлюцинация эффективна для выживания нашего организма.
Причём когда-то была эффективна – когда его жизнь действительно зависела от правильного выбора пищи, для защиты от угроз и воспроизводства генетического материала и т. п.
По большому счёту – это просто случайность, что мир видится нам именно таким, как мы его воспринимаем.
А единое полотно наших переживаний – это просто результат бесчисленных склеек мокрого с круглым, красного с быстрым и толстого с пустым.
Множество отдельных фигур, залакированных послушным сознанием.
Чтобы как-то компенсировать недостаток научной аргументации, я, с вашего позволения, воспользуюсь личным опытом. Всё-таки я по профессии врач-психиатр, и «сломанных» буквально на ровном месте картин реальности я повидал предостаточно.
Впрочем, это прямо личная-личная история. Так уже случилось, что в 1997 году, буквально перед выпуском из Военно-медицинской академии, я загремел в неврологическую реанимацию с периферическим параличом.
Соседи по реанимации у меня не отличались готовностью к коммуникации – тяжёлые инсульты, отёки мозга и т. п. По большей части у нас было тихо, как в могиле, иногда в буквальном смысле этого слова.
Но однажды к нам подселили невероятно бодрого для нашей тихой компании пациента. Это был ещё молодой мужчина около 40 лет с корсаковским синдромом. Последний, доложу я вам, будет даже поярче, чем синдром Капгра. Но он уж слишком суетный, чтобы иллюстрировать им тонкости работы мозга. А вот для общей иллюстрации – самое то.
Человек в этом состоянии просто напрочь дезориентирован во времени, пространстве и собственной личности. То есть он буквально не понимает, кто он и где, что происходит и какую он во всём этом играет роль.
Самой драматичной, конечно, выдалась первая ночь. При госпитализации его накачали нейролептиками, чтобы он сильно не куролесил. Но к ночи их действие пошло на спад, и я встретился с его галлюцинозом самым неотвратимым для себя образом.
Хорошо помню, как он командовал пиратской шхуной, попавшей в шторм. Лёжа на кровати, он уверенно отдавал мне команды, не сомневаясь, что я матрос из его команды. Видимо, при заезде в реанимацию он видел кого-то из моих однокурсников в морской форме, которые узнавали у персонала, как мои дела. Его мозг, можно предположить, выхватил один факт и начал в своём внутреннем хаосе грезить пиратами и штормами.
Поскольку я сам лежал с параличом, мне даже при желании с этого «корабля» было не сбежать, а медперсонал, как назло, куда-то отлучился. Ну и что делать? Я подыгрываю, вяло рапортую – мол, всё хорошо, капитан, грот-мачта восстановлена, ветер слабеет!
И вроде бы он унимается, а я погружаюсь в тяжёлую дрёму.