- Ром, ты хочешь с ней быть? – устало вздохнул Мишка.

- Да! – не задумываясь, твердо ответил я.

- А вот теперь осмысли сказанное. Ты не можешь получить только ее и сына. Они семья. Тут либо все, либо возвращайся в Россию и не трогай их. – я напрягся от услышанного.

Я не задумывался над этим. В том смысле, что сразу понимал о целости семьи, но не рассматривал, конкретно девочку. Я ведь должен буду нести ответственность за нее, относится, как к собственной дочери. Как я сегодня уже подумал, мне придется готовить ружья. Я летел в Италию не особо представляя, как я буду ладить с детьми. Решил подкупить их игрушками. Сейчас, узнав о сыне, которого воспитывал со всей ответственностью Марко, любил, считал своим... видя, каким умным, добрым, заботливым, мужественным вырос Андреа. Теперь все изменилось. Это больше не два приложения к Тасе, которых я просто баловал бы игрушками покупая их любовь ко мне. Сейчас я осознал всю серьезность. Мишка дело говорит, я не могу отделить Ками, оставить ее в Италии, но и не замечать ее не получится. Я должен буду принять ее на ровне с сыном. Готов ли я? Ответ мгновенно пришел в мою голову. Я еще у них дома ответил на этот вопрос, сам того не осознавая. Я переживал за ее эмоции не меньше, чем за сына. Радовался ее улыбке. Восхищался ее добротой. Уже тогда я был готов раздавить голыми руками любого, кто обидит эту малышку. От ее теплых пальчиков в моей ладони, в груди щемило не меньше, чем от прикосновений к сыну. Я уже тогда был готов обратиться к ней «дочка», но столько эмоций и мыслей за вечер, не давали рассмотреть ситуацию, конкретно по отношению к ней. В голове был полный раздрай. Единственное, о чем я неустанно повторял себе, что нужно действовать согласно намеченному плану, в эту ночь я был Дедом Морозом и от образа отходить нельзя, а с остальными мыслями и чувствами я разберусь в отеле находясь в одиночестве и тишине. Но переступив порог номера для начала решил получить ответы и объяснения от того, кого считал другом. В ту секунду я был готов послать его дружбу к чертям собачьим. Сейчас, выслушав его, понял, что винить кроме себя мне некого.

- Все! – снова ответил с твердостью в голосе.

- Ромыч, вспомни, что я тебе сказал перед вылетом… Обидишь, не посмотрю, что друг.

- Я не собираюсь их обижать! – снова разозлился я.

- Им сейчас забота нужна, поддержка, а не ураганный ветер. Не дави. Не при, как бульдозер.

- Я понял! – вздохнул, успокаиваясь. – Спасибо. И извини, что вспылил. Нервы.

- Да, ничего. Я тоже заслужил. Расскажешь, как все прошло?

И я рассказал. Несмотря на злость и шок, во мне бурлили и другие эмоции, более сильные. Они распирали мою грудную клетку, требуя выхода наружу. Я с радостью делился ими с другом. Мишка слушал меня, иногда поясняя какие-то моменты по поводу традиций или взглядов их семьи. Вместе порадовались упрямству Анны Петровны, которая все эти годы называла сына Андрюшей или Андреем. Русское имя было привычнее. А вот итальянская традиция называть первенца именем дедушки, меня снова повергла в шок. Точнее не сама традиция, а удивительное совпадение. Я ведь был Андреевичем.

После разговора с Мишкой, я сходил в душ и лег в кровать, но уснуть не получалось. Слишком много событий, мыслей и чувств. Все это надо было переварить, разложить на составляющие, осмыслить и собрать обратно воедино. Мне нужен был холодный рассудок, но как остудить голову, когда в груди бушует огромное пламя? Огонь в сердце от любви к одной отдельной особе, разросся до гигантских размеров. Сейчас в нем в нем пылала любовь к чудесной семье, что жила на окраине итальянского городка, частью которой я мечтал стать.