Закончив писанину, я поднялась, помахала Ваське баллончиком (но так, чтоб ей было видно только колпачок), потом отвернулась, засунула баллончик в рюкзак и вернулась на скамейку к подруге.
— Ну как все прошло? — поинтересовалась она.
— Отлично! — ответила я и даже не соврала: всё действительно прошло на удивление гладко. Настроение тоже было отличное, поэтому я предложила: — Может, теперь в пиццерию?
— Хорошо, — согласилась Васька. — Но потом вернемся сюда и посмотрим, какая рожа будет у Банникова, когда он увидит дверь своей машины.
Конечно, возвращаться мне не хотелось. Во-первых, я уже знала, какая рожа будет у Банникова: никакая, ведь к тому времени, когда он выйдет из универа, на двери останутся только мыльные разводы (может, он их даже не заметит). Во-вторых, если он, выезжая со стоянки, повернет в левую сторону, Васька сразу поймет: я ее обманула. Однако мне ничего не оставалось, как согласиться.
Но стоило нам двинуться в сторону пиццерии, как рядом послышались звуки сирены.
Оглянувшись, мы увидели, что ко входу в универ подъехала полицейская машина с мигалками. Оттуда вышли двое полицейских и быстрым шагом направились к зданию факультета.
Мы с Васькой в изумлении переглянулись. Я почувствовала, как от страха подкашиваются ноги. Где-то поблизости снова послышались звуки сирен, и тут мои нервы сдали окончательно:
— Ну вот, а ты говорила, что он не заявит в полицию! Что теперь скажешь, а?! Зря только тебя послушала!
Васька в ответ на это молчала, виновато опустив голову. А меня несло дальше:
— Хорошо хоть у меня ума хватило разрисовать дверь пеной для бритья, а не краской, иначе бы я точно оказалась на нарах!
Едва я это сказала, как к универу подъехало несколько больших пожарных машин и одна поменьше, с надписью «Взрывотехническая служба». В этот момент до меня начало доходить, что причина этого переполоха — вовсе не баллончик с краской. Васька, видимо, тоже это поняла. Скрестив руки на груди, она язвительно уточнила:
— Ты, Асенька, главное, не останавливайся… Что там насчет пены для бритья?
— Так я… это, — осознав, что сгоряча сболтнула лишнего, я начала запинаться.
Вдруг двери факультета распахнулись, и оттуда стали выходить преподаватели и студенты.
— Ладно, с пеной потом разберемся, — вздохнула Васька. — А сейчас пойдем узнаем, что у них там случилось на самом деле.
Мы пошли по направлению к факультету, но приблизиться ко входу нам не дали — вокруг здания уже выстраивалось оцепление.
Васька увидела знакомых девчонок — близняшек с параллельного курса и помахала им рукой.
— Что за движуха? — спросила она, когда те подошли ближе.
— Сказали, какие-то учения, — ответила одна из близняшек.
— Учения, как же! — скептически отозвалась ее сестра. — Просто кто-то развлекается — позвонил и сказал, что в здании что-то заложено. Помнишь, у нас в школе так было? Теперь все пары отменили. Людей эвакуируют.
Сообщив эти новости, близняшки отошли в сторону. Васька открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут из универа вышел Банников. Неспешной походкой он прошел к своей машине и остановился около двери — видимо, читая надпись, которая еще не успела исчезнуть. Его лицо при этом ничего не выражало: с невозмутимым видом он открыл дверь, сел за руль и уехал.
— Вот так я и знала! — снова накинулась на меня Васька. — Никаких важных дел тебе нельзя доверить! Ни-ка-ких!
Мне хотелось провалиться сквозь землю. Но самое неприятное заключалось в том, что я сама себе не могла ответить на вопрос, правильно ли поступила или нет.