33. глава 33

Александр

- Я, советский офицер, теперь живу в стране, которая держит курс в НАТО. В НАТО, Сашок! Эх…

Даа, блин, обстановочка в этой Риге не очень, конечно. Мало того, что теперь тесть из уважаемого человека вдруг превратился чуть ли не во врага народа, латышского народа, так ещё и вся наша семья оказалась за гранью бедности. Те деньги, что были накоплены, обесценились в момент, а то, что зарабатываем мы с тестем…

То, что зарабатываем мы с тестем, перебиваясь на разовых работах… Это даже заработком не назовёшь. Меня никуда не берут потому, что нет прописки, ну а на тесте как клеймо – военный, то есть оккупант по-ихнему, по-латышски.

Латыши, конечно, здорово здесь русских ненавидят, просто истово как-то. Демонстрации устаивают со слоганами: «Русские, вон из Латвии!», «Латвия для латышей!» Приватизацию объявили. Только приватизация эта не для всех, а только для граждан. А вся Ирочкина семья оказалась не гражданами. То есть им так и выдали паспорта, где чётко написано: негражданин Латвии. Это надо ж, а, ёпрст. Негражданин. Со всеми вытекающими. В частности, свою квартиру Ирочкина семья обязана отдать нуждающимся в улучшении жилищных условий латышам, во как. Положительного здесь только то, что таких, как Ирочкина семья, оказалось много, чуть ли не пол-Риги.

После первого шока народ объединился, подал коллективный иск в суд. Сначала, понятно, в городской суд Риги, где судья злорадно иск не удовлетворила, более того, повелела жильё освободить.

Тёща после этого суда, конечно, в истерике билась, тесть глушил самогон, а мы с Ирочкой и Артёмкой пошли на реку, на Даугаву. Артёмка камешки в воду бросал, а мы с Ирочкой сидели, обнявшись, и просто молчали. Говорить было не о чем. Слишком уж известие это было… Шок, короче, был.

Ирочка почему-то больше всего жалела своё пианино, которое достанется неизвестному нуждающемуся в улучшении латышу… А я радовался, что в моём Воронеже никто и никогда не выселит мою семью из нашей хрущёвки. И что нам с Ирочкой и Артёмкой хотя бы есть, куда податься. А вот что будут делать другие люди, которых из благоустроенных квартир попросят на улицу…

Теперь, кстати, понятно, почему тётка в паспортном столе наотрез отказывалась меня прописать. Уже тогда знала эта пожилая латышка, что будет вот эта вся буча. Откуда? Тесть объясняет это одной фразой: два латыша это три партии.

То есть если видишь вместе хотя бы двоих о чём-то мирно беседующих латышей, то знай, на твоих глазах, возможно, рождаются как минимум три партии, во как. Причём, секретность у них на уровне. То есть все латыши что-то знают, и ни один из них чужому не проговорится. Сплочённый народ и скрытный. Теперь вот против русских сплотился.

Хотя чего теперь-то против них сплачиваться, спрашивается. Свободу латыши себе от Советского Союза отвоевали. Теперь независимая Латвия. Хотя от чего свободу? Как говорит тесть, свободу от экономического благосостояния, что ли?

Ну да, тестя хлебом не корми, дай о политике порассуждать. Как заведёт свою шарманку, так хоть из дома беги. Кто теперь у них эти шпроты покупать будет? Во, это риторический тестев вопрос. Со шпротами этими у тестя вообще отдельная история вышла.

Устроился он вроде как раз по этой части, бухгалтером в местную рыболовную артель. Рад был страшно. Ну да, это ж не вагоны разгружать, сиди себе, бумажонки перекладывай…

34. глава 34

Александр

Ну так вот, устроился тесть мой в рыболовную артель, бухгалтером, как раз по части этих самых шпрот, рыбёшкам хвосты считать, как горько шутил сам тесть. Ну да, окончить военную академию, дослужиться до подполковника, а потом податься в бухгалтера за мизерную зарплату… И это после более чем приличного оклада и прочих благ…