Что касается барышни ир-Марен, то выбора у нее не было. Альтернативой мундиру было разве что белое платье шлюхи, но до такого дочь осужденного, но все-таки офицера опуститься не могла.
«А если очень повезет – прощение семейных грехов… – хмуро вспомнила Грэйн собственные девичьи мечты, созерцая унылые холмы Бриннси сквозь запотевшее стекло дверцы. – Глупо было надеяться на это, но я и не надеюсь. Я просто знаю. И Фрэнген это подтвердил».
Она угрюмо поджала губы, в очередной раз запрещая себе вспоминать коменданта: то, что он сказал ей и что сделал… и что не сделал. Хвала Огненной Локке, сей мерзкий тип остался там, позади. Пусть себе прорастает поганками в кольце холодных стен форта Логан и захлебывается собственным ядом. Она терпела его бесконечно долго, но все-таки выдержала. Она преодолела все и свободна отныне, и бессильная злоба бывшего командира больше не в силах ее задеть. Насколько же Фрэнген должен был ненавидеть Конри, чтоб выболтать ей такие опасные секреты!
Говоря по чести, Грэйн отнюдь не была шокирована откровениями коменданта касательно личности и методов лорда-секретаря. Для девушки, в столь юном возрасте лишившейся не только статуса в строгом иерархическом обществе Вторых, но и отцовского имени, не говоря уж о земле, заподозрить лорда Конри в излишнем благородстве и неуместной чистоплотности было по меньшей мере наивно. А от наивности Грэйн избавилась вместе с чистеньким форменным платьицем воспитанницы пансиона для благородных дев. Дочь предателя вышвырнули оттуда, словно бракованного щенка из помета – за шкирку и в канаву. И точно так же, без лишних церемоний, выкинули из поместья Кэдвен вдову предателя вместе с младшей его дочерью. Милосердные законы Ролэнси не перекладывали вину мужа и отца на жену и детей, однако, поскольку капитан Кэдвен был лишен дворянской чести, то и безземельная его супруга лишилась прав на владение поместьем. Также и дочери перестали именоваться «эрни», а потому не могли больше ни получить достойное лишь дворянок воспитание, ни рассчитывать на хороших женихов…