Ева с облегчением выдохнула: значит, она не на корабле. Возможно, капитан решил, что ему не нужна такая обуза и решил оставить её на острове. Её… Внезапная догадка сжала сердце Евы. Где её сестра и матушка? Со страхом на душе Ева вскочила с кровати и, не обращая внимания на закружившуюся голову, кинулась к тусклому очертанию двери.

– И…!

Ева не успела выкрикнуть даже сокращённое имя своей сестры, когда пол ушёл у неё из-под ног, и она упала, снова больно ударившись затылком. За толчком последовал ещё один, а затем Ева ослепла. Так она решила, когда яркий свет затопил всю комнату, вгрызаясь в глаза даже сквозь веки. Жуткий крик, громче, чем при пробуждении, раздался из её горла, и она услышала громкий топот и звук открывшейся двери.

– Ева!

Услышав своё имя, она сразу замолчала, узнав пришедшего. Тень закрыла Еву от яркого света, и она почувствовала тёплые руки, которые обвили её шею, прижимая к мягкому знакомому телу. Ева всхлипнула и уткнулась носом в сестру, неизменно пахнувшую яблоками.

– Всё хорошо, милая, я здесь, – тихо произнесла Изабель Еве на ухо, поглаживая по голове. – Мама! Ева проснулась!

Ещё одни шаги и другая пара рук обняла сестёр.

Еву трясло. Но не от холода или страха. На неё накатила волна облегчения: её родные рядом. Где бы они сейчас не были – они вместе.

Прошла пара лучин, и Изабель с матушкой отстранились, внимательно вглядываясь в лицо младшенькой.

– Ты давно проснулась, дорогая?

Ева уже вечность не слышала голос матушки, и снова чуть не заревела от её вопроса.

Анна выглядела хорошо. Намного лучше, чем помнила Ева. Румянец покрыл загоревшие щёки матушки, глаза снова блестели, в них отражалась далёкая искра Дара, спрятанного глубоко внутри. Анна уже не выглядела тем живым трупом, пустой оболочкой, потерявшей душу вместе с любимым мужем. Анна была живой. И это заставило Еву проглотить непрошенные слёзы, и улыбнуться.

– Буквально пару лучин назад, – как можно бодрее ответила Ева. – Вокруг было так темно, а потом эта тряска и свет…

Она обвела взглядом комнату, которая раньше тонула в темноте, теперь она горела от лучей солнца, проникающих через большое окно напротив деревянной резной кровати. Вся мебель в комнате была сделана из дерева, из дорогостоящего материала, который обычно уходил на создание кораблей. Чаще мебель делали из неисчерпаемой глеи, которая при застывании выдавала разные формы. Но больше всего Еву поразило другое: из глеи же должны были быть стены, пол и потолок, но они выглядели по-другому. Их поверхность выглядела не серой и шершавой, а гладкой и коричневой.

Изабель протянула руку сестре и мягко помогла той встать. В этот раз Ева почувствовала под ногами лёгкую качку, но не успела спросить про неё: Изабель дала ответ на непроизнесённый вопрос.

– Да, я тоже в первый раз испугалась, когда Акупара всплыла на поверхность, но ты быстро привыкнешь. В этот раз получилось резко: видимо попали в водоворот или водную яму. Скоро ты уже не будешь замечать тряску.

Изабель говорила, а Ева глупо смотрела ей в рот.

Акупара. Монстр черепаха, несущая на своей спине огромный корабль и погружающаяся под воду в огромном воздушном пузыре. И Ева сейчас была на её борту. Она с детства мечтала отправиться в путешествие и, конечно, в самых смелых мечтах это происходило на корабле-чудовище. Но это были всего лишь мечты, которые никогда не должны были стать явью. Тем более такой, где она и её семья попали в рабство.

Вспомнив о неприятном, Ева оглядела сестру и матушку с ног до головы. Они не выглядели замученными или уставшими, наоборот, они будто светились внутренней энергией. Одеты они были в тёплые платья из их личных закромов: Ева шила их на холодную зону дождей. Она ожидала, что им выдадут невзрачные робы и закуют в надёжные наручи, но руки женщин перед ней были свободны. Тогда она внимательно всмотрелась в лица и обомлела: и у Анны, и у Изабель в правом ухе красовалась серёжка – тончайшее деревянное кольцо с коралловой бусиной в виде головы черепахи, продетой в него. Рука невольно метнулась к своему уху, и Ева обнаружила украшение у себя.