Около старой женщины тут же оказался Сергей, который так же выбежал из спальни вслед за девушкой. Только на миг задержавшись около старушки, он вымолвил:

— Бабушка, это не Лидия Ивановна, вы ошиблись!

— Бог ты мой, а я-то уж подумала…

— Я сейчас, — бросил молодой человек, устремившись далее, видя, как девушка уже достигла лестницы.

— Что происходит, Сережа?! — воскликнула ему вслед Велина.

— Потом, бабушка, — бросил ей через плечо Чернышев.

Лишь на мгновение Надя замерла наверху мраморной широкой лестницы, отметив, что дом Чернышева не что иное, как дворец, ибо широта коридоров и лестницы была просто шокирующе вульгарна и огромна. Богатые хрустальные люстры свисали с вычурного высоченного потолка. Она вмиг опомнилась и побежала вниз по мраморным ступеням.

Едва Надя приблизилась к входной двери, где стоял дворецкий, как тот услужливо распахнул перед ней дверь, поклонившись.

— Надежда Дмитриевна, постойте! — услышала она окрик молодого человека откуда-то сверху, но даже не обернулась. Дикое ужасное предположение уже завладело ее существом, но девушка упорно не хотела думать о том, что казалось ей правдой.

Сломя голову она выскочила на улицу и побежала по липовой алее, которая вела к чугунной ограде. Уже через минуту схватившись за чугунные прутья-листья, она потрясенно огляделась.

Перед ней простиралась широкая немощеная дорога, в некоторых местах выложенная булыжниками, по которой перемещались груженые телеги, старинные кареты. Горожане, проходящие мимо, так же выглядели старомодно. Она заметила дам в дорогих платьях в пол, женщин в свободных русских сарафанах, бородатых мужиков в простой одежде, которую носили в деревнях крестьяне, и импозантных франтов-мужчин в изысканных сюртуках и высоких шляпах. Вся эта картина жизни показалась ей такой реальной, что девушка впала в оцепенение.

Страшное предположение, что она все-таки каким-то неведомым образом оказалась далеко в прошлом, в этом газетном 1860 году, вновь пронзило ее сознание. Но вдруг ее ум выдал некую спасительную версию происходящего. Услышав шаги за спиной, она резко обернулась к Чернышеву и выпалила с надеждой в голосе:

— Я поняла! Вы снимаете кино?

— Кино? — поднял брови Сергей. — Никогда не слышал подобного слова… Последний час вы, милая, говорите о каких-то странных неведомых мне вещах, так что я не знаю, что и ответить вам.

— Что это за место?

— Где?

— Вот прямо здесь! — вымолвила она нервно. — Это старый Екатеринбург? — он смотрел на нее как-то обеспокоенно, и она почти умоляюще спросила вновь. — Ну, город это Екатеринбург ведь так?

— Нет. Воронеж, Воронежская губерния, усадьба Михайлово.

Не в силах выдержать происходящего и ничего не понимая, Надя прислонилась к чугунной ограде и диким взором посмотрела на молодого человека. Через миг на ее глазах выступили слезы.

— Боже! Только не плачьте! — воскликнул Сергей, приблизившись к ней на минимальное расстояние.

Она тут же выпрямилась и нахмурилась.

— Я и не собиралась, — тяжко вздохнув, прошептала она, отводя взор, вновь оборачиваясь к улице и сквозь пелену слез, уже застилавших ей глаза, смотря на прохожих.

— Как же! — порывисто добавил Чернышев и склонился к девушке. Она была чуть ниже него и доставала ему макушкой до носа. — Я все прекрасно вижу. Вы чем-то сильно расстроены. Расскажите мне.

Она повернула к нему лицо и нервно заметила:

— Да, я расстроена! Очень расстроена! А что бы делали вы, если попали в незнакомый город и увидели незнакомых людей!

— Не надо так переживать, Надежда Дмитриевна, — попытался успокоить он. — Пойдемте в дом. Обо всем поговорим. Вы успокоитесь.