Его лицо пошло красными пятнами, на лбу выступила испарина.

- Грэмми, никто твою сестру не бил. Она была под домашним арестом в своей комнате за то, что толкнула тебя с качелей, - сурово выдавил из себя хозяин дома заведомую ложь.

Тут суетливо подключилась к разрешению нелицеприятной ситуации мать Поли, приглашая гостей в обеденный зал, отведать приготовленное для них угощение.

- Наша маленькая Поли всегда была очень болезненной девочкой, и мы уделяли ей слишком много родительского внимания и чрезмерно заботились о ней, - доверительным тоном делился отец с соседями по столу, - теперь она ревнует к младшему брату и иногда поступает очень некрасиво. Мы с болью в сердце вынуждены её наказывать.

И окружающие понимающе кивали, многие сами были, не понаслышке, знакомы с детской ревностью между младшими и старшими детьми.

Поли сидела ни жива, ни мертва. Она гадала, чем выльется ей забота младшенького.

Тем же вечером, когда все гости разъехались по домам, родители решали её судьбу.

- Я простил тебе тот случай, Матильда! Но видеть эту твою приблудную девчонку в своём доме больше не могу и не хочу. Сегодня едва не опозорился из-за неё перед соседями! Кроме того, мне не нравится, что Грэмми привязывается к ней. Их нужно срочно разлучить, - нервно меряя супружескую спальню широкими шагами, говорил мужчина.

- Может, отправим её в пансион для благородных девиц, где учится наша Энни? – робко предложила мать Поли.

- Ещё чего не хватало! Побочной девке не место рядом с нашей дочерью! Но мысль хорошая…

Мужчина крепко задумался и некоторое время продолжал расхаживать молча, как маятник размерено двигаясь из угла в угол комнаты. Матильда затихла у зеркала, опасаясь помешать мужу и вызвать его недовольство.

Наконец, он остановился и, глядя в глаза жены, вынес решение:

- Я отправлю её в исправительный пансион для девочек. Там, кстати, каникул совсем нет. Пять лет абсолютно закрытого режима и полная гарантия послушной и тихой дочери при выпуске. Правда, говорят, там жесткие методы воспитания, поэтому соседям объясним такое наше решение её плохим отношением к брату. Можно даже намекнуть, что она хотела его убить... Правда, там принимают только с тринадцати лет, но, думаю решу этот вопрос, припишем ей годок. Я секретаря в мэрии хорошо знаю, документы подправим. Да, Матильда, можешь собирать девчонку к отъезду сразу после того, как Энни вернётся в свой пансион.

Провожать Полю в пансион торжественно вывели всех слуг поместья. Стояли возле экипажа и мать с Грэмми.

Женщина нарочито обняла девочку и пафосно произнесла:

- Учись хорошо, дорогая наша доченька! Старайся! Будь послушной, исполнительной, внимательной. Уважительно относись к наставницам! Когда закончишь обучение мы подберём тебе достойного мужа. Да, поможет тебе Богиня! – только последние слова мать выдохнула с некоторой ноткой искренности.

Она коротко обняла Поли и отстранилась. Её место тут же занял Грэм.

- Поли! Сестричка! Я буду скучать! Не уезжай, пожалуйста! – мальчик ещё не плакал, но слёзы уже блестели в его широко распахнутых карих глазках. Он крепко держал сестру за юбку.

Такие же карие глаза, как у Грэмми, были у всех в семье: у отца, матери, Энни, и только цвет глаз Поли был пронзительно серым, меняющим оттенок, в зависимости от настроения. В те редкие минуты, когда она радовалась, большие глаза девочки, опушенные густыми длинными ресничками, казались голубыми, а сейчас, когда её сердечко сжималось от горести расставания и страха перед неизвестностью, они были тёмно-серыми, как зимнее море.