возьмем мечту об автомобиле. Прихотливая сволочь. Замучаешься ее лелеять. Премий на службе нет – вянет. Жена решила шубу себе купить – сохнет и зеленеет. От обиды. C секретаршей, скажем, ну… загибается. Конечно, есть мечты более неприхотливые: пива с друзьями или там носки в кои-то веки сменить. С ними проще. С получки, как пить дать, сбудутся. А есть еще мечты неистребимые. С этими, как ни воюй, – все равно не умирают и не уходят. Вот мечта разбогатеть. И деньги казенные растратишь, и с работы выгонят, и последнее женино колечко с камушком в скупку снесешь – а она жива – мечта эта – и как будто помолодела даже. Мечта о семейном счастье не многим лучше. Сам, как говорится, третьим браком, прекрасная половина размером с две с половиной, от тещи – хоть к первой жене… И что же? Умолкни и бледней? Как бы не так. Ночью тихонечко проснешься и не дыша, не открывая глаз все представляешь ее – хрупкую, выносливую, ласковую круглую сироту-дочь министра финансов. А мечта о любви тут как тут. Эту в дверь, а она в постель. Видений с собой понаведет – пухлых, соблазнительных, молоденьких, прозрачно-кружевных. Уже и глаз приоткроешь, и на жену посмотришь – не помогает, мечтается. Впору о рассвете мечтать, как об избавлении от.

идет такой мелкий, что он уже и не идет вовсе, а прогуливается в совершенно разные стороны и щекочет воздух. Крыша соседнего дома вся в недельной щетине сосулек. Ее бреют два цирюльника в оранжевых куртках. Снизу им громким лаем подает советы собака, проживающая неподалеку, в подвале соседнего дома. Оранжевые куртки ей что-то отвечают, и все трое громко смеются.

По тротуару проходит милиционер. Он маленький и до того щуплый, что погоны раза в два шире его плеч, а дубинка, прикрепленная к поясу, своим концом проводит под ним по снегу жирную черту. Большие у него только малиновые уши, на которых держится шапка с кокардой. Увидев милиционера, цирюльники и собака немедленно прекращают смеяться. Это и понятно – у всех троих просрочена регистрация, а на собаке висит еще и украденная сарделька из ларька.

Из подъезда выбегает мальчик в крупных, не по сезону, веснушках. Он опаздывает в школу. На ходу, из прорехи в его портфеле, выпадают три вчерашние, большие, красные и толстые двойки и одна маленькая, синяя от холода, тройка. Мальчик подбирает тройку, отряхивает ее от налипшего снега, прячет в карман и бежит дальше. Двойки, точно каких-нибудь дождевых червей, немедленно принимаются клевать воробьи. За воробьями устремляются голуби, а за голубями приходит большая, облезлая ворона. Она долго перебирает клювом двойки, но все же отходит. В прошлом году она нашла в мусорном баке чей-то дневник и наклевалась этих оценок до полного несварения.

Из окна четвертого этажа во двор смотрят старушка и кошка. На самом деле, кошка живет одна. Старушка умерла еще прошлым летом. А вместо нее во двор смотрит большой старушкин портрет, приклеенный к стеклу. Еще от старушки осталась свадебная фотография. Муж у нее был военный моряк. Но эта фотография висит на стене над кроватью и во двор не смотрит. Да и зачем? Кошка ей каждый вечер подробно пересказывает увиденное. Старушка внимательно слушает, нюхает выцветший от времени букетик левкоев и загадочно улыбается. А ее муж молчит. Он этими новостями никогда не интересовался.

Я часто думаю (примерно раз в неделю) – почему люди становятся писателями? Как из нормальных людей получаются инженеры человеческих душ? Жил-жил человек, ходил в школу, работал, к примеру, инженером или даже старшим инженером, семья у него, жене недавно зубы из металлокерамики подарил, на подержанную иномарку копил… И вдруг – бац! Все пошло прахом. Стал человек писателем. А то и еще хуже – поэтом.