– Вот не скажи! В молодости, сколько бы я ни ела, талия была осиная…

Она вдруг поняла, почему все эти пять лет ее не тянуло в Америку. А вдруг и в этот раз не пройдет и пары дней, как после очередной перепалки из-за какой-нибудь ерунды она в сердцах бросит: «Ну все, хватит! Остановлюсь в отеле неподалеку, а оттуда – в Сеул. В аэропорт не приезжайте! Доберусь на такси…» – и, упаковав чемодан, перекочует в обшарпанный отель, как это случилось в прошлый приезд. Сестра, которую это нескончаемое противостояние между матерью и старшей дочерью всегда утомляло и заставляло понервничать, вклинилась в разговор:

– Где вы договорились встретиться? Сегодня пятница, надо поторопиться. Повезу на урок Джени и тебя подброшу. С дороги, поди, устала… иди сполоснись, да поедем.

Она поднялась из-за стола вслед за Джени и сестрой.

В ванной пришлось лицезреть обнаженную себя в огромном зеркале. Когда-то четко очерченные ключицы слились с линией округлившихся плеч, на фоне худощавого бледного тела лишь грудь оставалась по-девичьи розовой и упругой.

«У вас, Ли Михо, удивительно красивый бюст! Слышали, может? Говорят, женщины, у которых соски остаются розовыми даже после родов, считаются весьма привлекательными в сексуальном плане…» – припомнились ей слова преподавательницы Пак с кафедры английской литературы, когда они были на горячих источниках. Тогда от этого замечания она засмущалась и торопливо прикрылась полотенцем. С тех пор каждый раз, оказываясь на источниках или в общественной бане, она украдкой бросала взгляд на свое отражение в зеркале и краем глаза поглядывала на груди других представительниц прекрасного пола. И, лишь минуя пятидесятилетний рубеж, она с изумлением обнаружила, что и правда цвет сосков у всех разный, как и цвет лиц. Но на этом точка: больше никогда она не рассматривала ни свое, ни чужое женское тело с пристальным вниманием. Для нее нагота являлась чем-то постыдным, что непременно нужно прятать под одеждой. В первые дни после свадьбы муж взирал на свежеиспеченную жену с недоумением, когда к брачному ложу она выходила из ванной в полном облачении, вплоть до бюстгальтера. Обнаженное тело рождало в ней тревогу. Раньше она списывала этот свой пунктик на издержки старого воспитания: девушкам ее поколения усиленно прививали принципы целомудрия, но однажды, затронув эту тему на встрече с подругами, она поняла, что проблема не только в воспитании – характер тоже никто не отменял. Далеко ходить не надо: ее восьмидесятилетняя мать вовсю нахваливала им свои стройные ножки и талию.

Стоя под душем, она дольше обычного задержала взгляд на своем отражении. Трудно сказать, насколько картина стала печальней по сравнению с той, что была в молодости, ведь в прошлом у нее не было возможности как следует себя рассмотреть. И сейчас, когда она пригляделась повнимательней, ее приятно удивил собственный нагой силуэт: он показался ей красивым. Эта мысль о самой себе посетила ее впервые.

В гостиной, куда она спустилась после душа, сидели мать и Джени. Взгляд племянницы ее насторожил: в нем читалась странная растерянность… потом мать повернула к ней голову, и выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. На столике перед ними лежала детская одежда размером с ладошку. Крохотная пелеринка из розовой шерсти. В нее можно было заворачиваться, как в манто, затягивая веревочки с такими же нежно-розовыми балаболками. Племянница виновато опустила глаза. Видимо, узнав о приезде тети, она купила на отложенные карманные деньги эту милую вещицу. С двоюродной сестрой они встречались редко, однако новость о том, что та ожидает малыша, скорее всего, взволновала и обрадовала Джени.