– Красивый пёс, – улыбаюсь. – Такой белый. Хлопот с ним, наверное, много.

– Вовсе нет. Он классный. Верный друг.

Вроде я даже расслабилась. Фонарик Дима убрал, тоже гладит своего питомца. А тот и рад, что его со всех сторон тискают. Думаю, домой пора, а вставать совсем не хочется. Хорошо так сидеть. Но я завтра хотела огород полить.

– Мне домой пора, – мямлю.

– Мухтар, – строго говорит Димитрий, – место.

Тот послушно встаёт и через пару секунд уже на своей территории. Сидит, ждёт хозяина.

– Спасибо за чудесный вечер, – оборачивается ко мне молодой человек. – Сто лет вот так не сидел по-настоящему, просто болтая и звёзды разглядывая. Ты завтра с утра смыться намерена, или ещё увидимся?

– Э… я ещё огородом заниматься буду. Увидимся, наверно…

– Хорошо. И… прости за поцелуй. Хотя… мне понравилось.

Челюсть моя отвисает, а Дима ответа не ждёт. Встаёт и уходит. А я сижу в этой прохладной темноте и вздохнуть боюсь. Но, беру себя в руки, сгребаю тарелку с остатками мяса и в домик.

Спать заваливаюсь, а у самой мысли тормознуться никак не могут. Слишком много эмоций. С собакой близкий контакт, а с её хозяином и того ближе. Губы его не дают мне отключиться. Давно я не целовалась. А тут прям вот так дважды за два дня. И позиция моя – никаких мужиков – трещать по швам начинает. Хочется ласки.

А главное, за эти выходные я Захара только раз вспомнила. Интересно, это так сторож влияет со своим волкодавом (надо бы спросить, что за порода, вблизи ясно становится, не дворняга это) или свежий воздух и работа на земле?

Утро погодой совсем не радует. Дождь хлынул. Ну. Зато грядки поливать не надо. Тогда завтрак, порядок навести в доме и в город.

К одиннадцати выползаю на улицу, вещи в машину отнести. Зонта нет, дождевика нет, капюшона на куртке тоже нет. Надо бы обзавестись всем вышеперечисленным. И резиновые сапоги прикупить ещё одни не помешает, на выход.

По дороге к машине на траве поскальзываюсь и лечу, плашмя приземляюсь. Встать не могу. Ударилась больно. Дождь глаза заливает.

Жмурюсь. Но в один миг как-то перестаёт по лицу долбить.

– Ты как? – обеспокоенный голос Димы выдёргивает меня из состояния жалости к себе.

– Нормально, – делаю подобие улыбки, но глаза открыть не решаюсь. – Вот, прилегла отдохнуть…

смеётся.

Чувствую горячее влажное прикосновение к щеке…

– Нельзя, – рявкает Дима.

Решаюсь. Открываю глазёнки свои и ахаю безмолвно. Висит надо мной Мухтар, сантиметрах в двадцати от лица. Кошусь на него и всё, трупиком прикидываюсь. А Дима с зонтом над нами обоими стоит.

– Встать сможешь? – спрашивает и руку тянет.

Делаю попытку. Больно зараза.

– Полежу-ка я ещё, – улыбаюсь, дышать больно от этой попытки становится. – Старость – не радость…

– Ага, а молодость – не жизнь, – сворачивает зонт, а поток дождя возобновляется, снова жмурюсь.

Подхватывает меня с земли и к домику несёт. Стыдно мне за свою неуклюжесть. Ну, совсем недеревенский я житель. На ровном месте равновесие не удержала. Привыкла по асфальтированным дорожкам чистеньким ходить. А тут грязь, трава скользкая…

Заносит в дом и разувается. Ого. Видать, хорошо я вчера рявкнула, раз даже в такой экстренной ситуации вспомнил.

– Куда можно? – тихо спрашивает.

– В комнату, – хриплю и кашляю, что-то совсем расклеилась.

– А где она?

– Прямо и налево, напротив входа в баню…

Кивает и уверенно топает со мной в комнату, где я обитаю. Здесь у меня пара кроватей. Одна моя, вторая бывшая баб Дусина. Мы с ней вдвоём тут жили.

Кладёт меня на койку. Морщусь. Думается, синяки на заднице и спине знатные будут. Копчик повредила. Эх, жизнь моя – жестянка.