Но я-то не знала, о чем он договорился, а точнее, на что уговорил Эйтлину, обсуждая все это до ее смерти.

– Конечно, выберу самого лучшего. – После несколько секунд, которых мне хватило чтобы немного успокоиться, услышав, что нас одних никто в лес не пустит, ответила. – Можно я пойду отдыхать? – решила лучше ретироваться сейчас, пока они не добили меня еще какой-нибудь новостью, после которой не смогу спать спокойно.

10. Глава 10

Как я и думала, ночь прошла просто ужасно. Хоровод мыслей так и не дал мне уснуть, ворочалась с бока на бок, руками взбивая подушку, кажущуюся именно сегодня максимально неудобной. Только под утро смогла задремать, но по ощущению уже через минуту меня разбудила ответственная мать Париса.

Матерясь и проклиная себя, что сама попросила будить меня так рано, кое-как соскребла себя вместе с квадратной головой, которая гудела и отбивала в висках маленькими молоточками.

Наспех привела себя в порядок и поспешила на кухню, по пути сшибая все углы, оставив на теле пару синяков. Уже там я умоляла Парису дать мне что-нибудь, чтобы мой мозг проснулся, и я смогла бы руководить всеми своими конечностями. Мне бы пару литров кофе для реанимации организма, но в этом мире его не существовало.

– Сначала позавтракай, а потом положи под язык вот это. – Париса извлекла из маленького ящика в стеллаже пару сушеных нераскрывшихся маленьких бутончика, внешне напоминающих гвоздику, – и потихоньку рассасывай. Через полчаса почувствуешь бодрость и прилив сил. Но ими злоупотреблять нельзя, вызывают сильное привыкание, – погрозила пальчиком, стараясь быть строгой, но у нее плохо получалось, глаза блестели веселыми искорками, этим выдавая ее.

Внешне крупная женщина на самом деле была добрейшей души человеком. А своих родных затапливала заботой и любовью. Все-таки у Эйтлины замечательные родители, каждый по-своему ее обожал и хотел для нее наилучшей жизни. И каждый совершал те или иные поступки в отношении нее, исходя из своего видения того самого будущего, не всегда верные, конечно, но кто упрекнет в этом родителей, если все продиктовано исключительно любовью.

– Большое спасибо! – быстро допила красный чай, заедая булочкой, закинула под язык гвоздичку и звонко чмокнула в румяную щеку мать Парису. – Все, я побегу!

– Беги, беги егоза!

Озма сегодня опять хмурилась и не прекращала бубнить себе под нос. Что она там бормотала, я так и не смогла разобрать, сколько ни прислушивалась.

Целебные зелья получились на славу, только один раз я чуть не взорвала столовую, по ошибке добавив не тот ингредиент. И я была совершенно не виновата, это все старушка своим странным поведением отвлекала на себя внимание. Озма вовремя заметила несвойственное бурление в чане и кинула щепотку растений-нейтрализаторов, следом отвешивая мне нехилый подзатыльник.

– На сегодня с меня достаточно, и с тебя тоже. – Стоило ошибиться, меня уже выпроваживают, а ведь я только половину положенного времени отзанималась. Вредная старая карга! Не дает таланту раскрыться в полной мере!

Без зазрения совести умыкнула пару-тройку бутыльков с сегодняшним учебным материалом, спрятав в карманы юбки. Всевидящие глаза Озмы не заметили пропажу, и я уже в приподнятом настроении отмывала руки и лицо от въедливых микстур дома в ванной.

Сегодня нужно выглядеть еще лучше, чем вчера, и у Салганта не останется ни единого шанса мной не обворожиться.

Платье благородного изумрудного цвета обтянуло верх как вторая кожа, соблазнительно открывая ложбинку округлым вырезом. Низ платья при каждом шаге красиво переливался на свету. Волосы заплела в свободную французскую косу, придавая образу немного легкости. В уши вставила аккуратные серьги в виде капелек из камней схожего с платьем оттенка.