– Такая? – Секретарша, продолжая таращить глаза, указала наманикюренным пальчиком мне за спину.

Я обернулась и узрела в открывшемся дверном проеме сияющую искренней радостью подружку.

– Где ты была и что там делала? – спросила я с подозрением, потому что точно такое же блаженное выражение лица у Ирки было в тот момент, когда она с дивной меткостью влепила сочный томат в лицо ведущего телешоу «Важный разговор», украсив его благородную физиономию красным клоунским носом. А он, надо сказать, здорово диссонировал с серьезной темой.

– Я была диктором! – Счастливая подружка обмахнула разрумянившееся лицо бумажными листами. – Поздравь меня, теперь я работаю на радио!

– Да? – Я оглянулась на секретаршу, но она только пожала плечами. – И как же тебе это удалось?

– О, очень просто! Но я все расскажу тебе по пути домой. – Ирка выбросила вперед руку, как кальмар – щупальце, сдернула меня с места и уволокла за дверь.

– Да… – прощально вякнула я в стиле заики-звукорежа: «свиданья» уже досталось вахтеру на входе.

К теме стремительной карьеры Ирки в медиамире мы вернулись уже в машине.

– Ну и как же ты так внезапно стала диктором? – спросила я, едва устроившись на пассажирском сиденье и пристегнув ремень.

Если в машине нет ее мелких, Ирка заочно, но всерьез конкурирует с Шумахером.

– Просто повезло, – подозрительно уклончиво ответила подружка, срывая машину с места.

– Ты прогнала малышку Соню, отняла у нее бумажки с текстом, вломилась в студию, взяла в заложники звукорежа и не отпускала его, пока он не записал твою начитку? – предположила я.

– Ха, а ты меня неплохо знаешь! – довольно хмыкнула Ирка. – Только Соню я не прогоняла и бумажки у нее не отнимала, она сама убежала, забыв их на лавочке.

– С чего бы это она сама убежала? – не поверила я. – Ей за начитку деньги бы заплатили.

– У нее дома беда случилась, соседи снизу позвонили с криком, что она их заливает. Орали так, что мне все было слышно даже без громкой связи! В такой ситуации, сама понимаешь, Соне надо было срочно бежать домой и перекрывать там воду.

– Бедная Соня!

– Дважды бедная, – кивнула подружка. – Во-первых, ей придется компенсировать ущерб, нанесенный соседям, а во-вторых, она не получит деньги за начитку.

– Потом начитает.

– Не-а! Звукореж сказал, что я это сделала гениально, так что теперь эта работа моя! – похвасталась Ирка.

– Я рада за тебя, но с Соней как-то неудобно получилось.

– Я ей что-нибудь приятное сделаю, – подумав немного, решила Ирка.

Моя подруга нахалка, но совестливая.

– Например, подарю японский бонсай в горшке – у нас в магазине как раз появились такие, – немного подумав, сообщила она. – Очень классные: дерево и фонтанчик в одном флаконе!

– Ага, и журчание фонтанчика будет вечно напоминать бедной Соне о трагических обстоятельствах, сопутствовавших вашему знакомству, – съязвила я.

– Ладно, тогда не бонсай. Подарю ей живую голубую ель, к Новому году будет самое то, – не стушевалась владелица магазина садово-огородных подарков. – Все, довольно про бедную Соню, давай подумаем, как будем подбираться к Лазарчуку с расспросами про тело в люке!

– Не обязательно сразу к Лазарчуку, кое-какую информацию можно получить по официальным каналам. Совсем забыла, хотела же Мусоргской позвонить, – спохватилась я, залезая в свою сумку в поисках мобильника.

Настасья Мусоргская уже лет десять работает в пресс-службе краевого ГУВД, а когда-то была моей коллегой по новостной редакции местного телеканала. До сих пор не понимаю, как она могла поменять богатую разнообразными событиями жизнь тележурналиста на скучное прозябание в режимном учреждении. Сама Настасья шутит, что это было неизбежно – мол, фамилия у нее такая, что к мусорам – прямая дорога. Хотя с той же вероятностью фамилия Мусоргская могла привести ее и в дворницкую, и в консерваторию, я считаю.