– Хотела побыстрее познакомиться со звукорежиссером Димой.

– Не стоит, – мрачно обронила субтильная дамочка, сидящая рядом с Иркой.

– Это Соня, – представила ее мне подружка. – Соня, это Лена. Соня тут штатный диктор, ее приглашают начитывать тексты для рекламы. Хотя я, честно, не понимаю, какая это может быть реклама, если тут какие-то обрывочные фразы!

Ирка совершенно бесцеремонно выхватила у мрачной Сони соединенные скрепкой листы и с выражением прочитала:

– Любимый, прости меня, я поцарапала машинку! Я виновата, ты накажешь меня?

– Вероятно, дальше будет реклама автосервиса, – предположила я, попытавшись поднырнуть под импровизированный шлагбаум.

Не вышло – Ирка вовремя опустила руку ниже, продолжая меня задерживать.

– А вот и нет, дальше вовсе не про автосервис! – объявила она. – Дальше тема резко меняется: «Ах! Это же был мой любимый кружевной комплект»! Вот скажи мне, какая связь между машинкой и кружевами?

– Может, речь о швейной машинке? – Я снова поднырнула под руку-шлагбаум и на сей раз преуспела. – Ирка, не задерживай меня, нам еще пельмени лепить!

Аргумент сработал – подружка вспомнила, что нам бы надо освободиться из радиорудников поскорее, и благословила меня на трудовой подвиг в узких временных рамках:

– Ты уж постарайся управиться там побыстрее!

Я кивнула и мягко толкнула дверь нужной студии, не спеша оповещать звукорежа о своем появлении стуком и приветственными возгласами, чтобы не помешать этим какому-нибудь рабочему процессу.

Но мужичок за пультом не работал, а увлеченно ел бублик, так что я сочла возможным нарушить режим молчания и пожелать ему приятного аппетита. Не ожидавший этого бедняга подавился крошками, и мне пришлось энергично похлопать его по спине, после чего чопорно обмениваться рукопожатием показалось нелепым. Поэтому я просто опустилась на свободный стул и сообщила:

– Я Елена, меня Гриценко прислал к вам аудиокнигу начитывать. Вы же Дима?

Мужичок, едва успевший снова закусить свой бублик, опять мучительно закашлялся.

– Пугливый какой, – неодобрительно молвил мой внутренний голос. – Прям трепетная лань! Теперь понятно, почему Витя просил его не обижать – такой сам себя обидит до смерти при первом удобном случае в виде черствого бублика. Похлопай его, что ли, снова, пока он коньки не отбросил!

Но я нашла другое решение – подала чахоточному водички из кулера.

– С-с-спаси-ибо!

– Ой, боже, он еще и заикается! – разжалобился мой внутренний голос. – Звукореж-заика, это же надо!

– Сапожник без сапог, – пробормотала я.

Предмет беседы опустил взгляд на свои ноги в стоптанных домашних тапочках и мучительно покраснел.

– Сейчас вообще в припадке зайдется! – предупредил меня внутренний голос. – Давай уже без шуточек, иначе ты отсюда до вечера не выйдешь! А Дима этот вообще никогда не выйдет, его вынесут вперед ногами в этих самых тапках.

– Не могли бы мы уже приступить к работе? – спросила я багрового икающего мужичка со всей возможной деликатностью.

– Ха… Ха… Ха…

– Это он так злодейски хохочет? – Мой внутренний голос озадачился, но мужичок сумел договорить:

– Хорошо! – И мы с голосом успокоились.

– Те… Те… Те…

Дима отвернулся к захламленной тумбочке, зашуршал там бумагами, и я сама догадалась:

– Текст?

– Да! – Звукореж признательно кивнул. – Чи-читали?

– Писала!

– Ат… Ат… Ат…

– Атом? Атавизм? Атеист? Атлас? Атеросклероз? Атрофия головного мозга?! Черт, не могу придумать ни одной уместной реплики, начинающейся с этого слога! – занервничал мой внутренний голос.

– Ат-лично! – выдал Дима и протянул мне слегка помятую распечатку. – Сы… Сы…