Полог палатки вновь разошелся, и махаон тенью скользнул обратно внутрь. Он уселся в центре и что-то сказал.

– «Дайте мне нож», – перевела лингвист.

– Дай, – обернулась Ливьен к Рамбаю. Тот, все так же нехотя, отцепил от пояса шнур с костяным лезвием.

Махаон принял его и, сжав обеими руками, направил острие на себя. Ливьен испугалась, что он сейчас убьет себя, хотя и не понимала, почему. Но вместо этого тот протяжно заговорил:

– Так требует гордость, – («честь», «совесть», «душа»? – Иммия успевала быстро проговаривать варианты перевода, пользуясь тем, что бабочка говорила медленно, по-видимому, торжественно). – Вы одержали победу, и я, Дипт-Дейен, мать солдат, должна умереть.

Ливьен вспомнила, что воспитатели верхнего яруса не раз рассказывали о противоестественном понимании махаонами воинской доблести. Возможно, ее решение отпустить лазутчика было продиктовано этим, казалось, забытым, знанием?

– Но прежде я должна выполнить требования победителя, – продолжала тем временем Дипт-Дейен, – если они не наносят ущерба моему народу. Глупая («странная», «достойная лишь гусеницы»?) просьба рассказать вам о вас же, как раз и является таковой. Выполняя свой долг, я подчиняюсь. Слушай же.

Слепые слуги слепой науки, маака, не верят своему сердцу, но верят своим слепым детям-уродам. Народ Хелоу махаон знают своего создателя в двух ипостасях: Хелоу – мир («бог», «космос»?) и Хелоу – существо («тело», «животное»?) Первый прислал второго, чтобы сотворить множество куколок и сохранить их в пещере до тех пор, пока земля не очистится от скверны хаоса. Все мы – дети этой пещеры. Махаоны – верные дети, урании – блудные дети, маака – предатели.

Там, в пещере Хелоу, есть все, чтобы делать жизнь, есть и все, чтобы делать смерть. Наши предки первобабочки, зная это, ушли далеко от пещеры, запутали следы и запретили потомкам искать ее. Махаоны помнят это. Маака, обезумевшие в своей гордыне, преступают запрет древних и ищут Пещеру, не имея Веры. Твой караван – один из многих, и да будет он проклят, и да сгинет, как прежние. Я сказала, и моя гордость спокойна.

Ни Рамбай, ни Ливьен, ни Иммия, завороженные мрачным пророчеством, не успели и шелохнуться, когда Дипт-Дейен вонзила кинжал себе под сердце и рухнула замертво.

Прежде чем вынести труп, Ливьен отослала Иммию обратно в палатку караульных, а затем, предупредив Рамбая, чтобы он не вмешивался в разговор, сходила за Инталией. Координатор спала. При всей своей нарастающей к ней неприязни, Ливьен не могла не признать: на плечи координатора в последнее время свалилась непосильная ноша. Но разбудить ее пришлось. Та не задавала лишних вопросов.

Войдя за Ливьен в ее палатку, Инталия остолбенела:

– Что здесь стряслось?

– Рамбай выследил махаонского шпиона и убил его.

– А зачем приволок его сюда? – недоверчиво глянула Иммия на самца.

– Затем, что это единственный способ заставить вас верить ему. Или ты думаешь, я не знаю, что ты приказала часовым?

Лишь мгновение Инталия была в замешательстве.

– Этот приказ был обусловлен обстоятельствами, – ответила она, не отводя взгляд. – Я отменю его.

– Не трудись. Я уже сделала это.

Координатор нахмурилась. Мало того, что приказ, данный караульным конфиденциально, стал известен Ливьен, та еще и упразднила его. Инталия явно не могла смириться с переходом власти в руки самой молодой и самой взбалмошной бабочки группы. Да еще и приведшей в качестве мужа дикаря из чащи.

Но ей ПРИДЕТСЯ смириться. Ливьен и Инталия напряженно смотрели друг на друга.

– Учти, если ты еще хотя бы раз совершишь какие-либо действия или дашь распоряжения, касающиеся меня и Рамбая, не поставив в известность нас, ты дорого за это поплатишься, – процедила Ливьен. – Сегодня он спас жизнь всем нам. Запомни это.