– С чем кто хочет – с тем блины и будут! Только кушайте, гости дорогие! Всякой припеки наготовила. Кому с яичком – рубленые яички есть, кому с луком – и луку накрошила. Со снетками коли ежели кто пожелает – и снетки есть, с маком, с рыжичками можно.

– А с обойным гвоздем и с железными опилками нельзя, кумушка? – спросил кум-железник и сам захохотал своей шутке.

– Нет, уж извините, куманек, такой припеки не заготовила, – отвечала хозяйка.

– Ай да хозяюшка! Как же вы это такую хорошую припеку забыли? Неужто и с заклепками нельзя?

– Да ведь я, пожалуй, и за железными заклепками сейчас к вам же в железную лавку пошлю, а только вы не станете кушать, куманек.

– Ну так уж мне со снеточками.

– А мне, милочка, с лучком, да вели лучку-то побольше подбросить, да блинок-то поприжарь хорошенько, – сказала мать хозяйки. – Ну да тебя нечего учить, ты знаешь, как я люблю.

– Знаю, знаю, маменька, в самом лучшем виде испеку.

– Да приткнись ты! Полно тебе по кухне-то маяться! Мечешься как угорелая! – крикнул на жену хозяин. – Ведь не диво бы, если б у нас кухарки не было, а то слава те господи!.. Сядь, займись с гостями, а кухарка и испечет.

– Что наша кухарка! Она какая-то недвижимая остолопка, и все у ней из рук валится. Нет, надо самой. А вам, папашенька, с чем?

– Мне с семгой, дочка; семужки положи… – отвечал старик-отец.

Старик-свекор подмигнул свекрови и обидчиво сказал:

– А уж у нас-то с тобой, старуха, хозяйка даже и не спрашивает, с чем нам. Верно, не заслужили!

– Что вы, папашенька, помилуйте! – бросилась к свекру хозяйка. – Да я всем сердцем и всей душой… Я всех сразу спрашивала, ко всем с улыбками обращение делала.

– Ну-ну-ну… Пеки уж с рублеными яйцами! – ответил свекор.

– А мне уж, ежели я ни в чем перед вашими глазами не проштрафилась, так к яйцам-то и мачку присыпь, – ввернула легкую шпильку свекровь.

– Что вы, мамашенька, помилуйте!.. Да в чем же вы можете проштрафиться? Мы вас любим и уважаем со всем почтением.

– Знаю я это почтение-то!

– Напрасно так-с! Вам, Фирс Мироныч, с чем? – обратилась она к зятю-банщику.

– С молитвой буду есть. Так вы мне с молитвой и испеките. Жена тоже пустые блины любит. Мы уж здесь на столе приправки-то положим, – дал ответ зять.

– Одному папеньке со снеточками, другому папеньке с яичками, одной маменьке с лучком, другой маменьке с мачком… – начала пересчитывать по пальцам хозяйка. – Фирсу Миронычу, Даше… Всех, всех помню, – прибавила она и бросилась в кухню.

– Не со снетками мне, а с семгой! Вот как ты хорошо помнишь! – крикнул ей вслед отец. – Со снетками-то – это куму.

– Со всякой припекой сейчас будет готово!

– Папашеньки! Мамашеньки! Куманек любезный! Приступимте предварительно-то, пока там блины пекут! – возглашал хозяин и указал на стол с закуской. – Пожалуйте без церемонии и кто во что горазд… Какой сентифарис на кого ласково глядит – с того и начинайте… Дамы по мадеркам пройдутся. Свояк, тебе чего?.. Мы вот с тобой по рябиновой пройдемся. Наливай… Папашеньки! Чем вас просить прикажете? Пожалуйте оба вместе… Родитель с родителем… Так оно даже и подобает. Померанцевой для желудка?

– Окромя хрустального простяка ничего не буду пить, – сказал тесть.

– Ну и я с тобой на том же инструменте поиграю, – отвечал отец хозяина.

Все выпили по первой. Зажевали уста. Говор сделался шумнее.

– Ну-с, теперь по второй, чтобы не хромать! – предлагал хозяин.

Пропущена вторая. Чад из кухни усиливался все более и более.

– Скоро ли у ней там блины-то? – спросил хозяина тесть.

– Да ведь помилуйте, всем надо по характеру испечь, так нешто сразу возможно? Сонюшка! Скоро у тебя там? – крикнул хозяин жене в кухню.