Я закрутилась, словно пытаясь вырваться из пут. Вращалась в тягучем пространстве эфира, словно во сне, когда понимаешь, что это сон, и хочешь проснуться. Проснуться, однако, чаще всего не получалось, но иногда это помогало проскочить неприятный момент.

Трюк сработал, что-то изменилось, отца передо мной уже не было. Я бежала вверх по лестничному пролету. Ступени рассыпались под ногами, их осколки, словно стеклянные, осыпались в черную дыру. Я спешила укрыться в одном из самых любимых детских воспоминаний, когда пережидала дождь в садовом домике на дереве. Там меня никто не найдет. Тогда еще у меня не открылся дар делиться энергией, и я была обычным ребенком.

И вот я в яблоневом саду, в конце которого растет высокий раскидистый дуб. В его ветвях я соорудила небольшой домик из старых досок. О нем никто не знал, и я любила прятаться там, когда хотела помечтать и побыть в одиночестве. С земли в густой листве было не разглядеть моего укрытия. Прикоснулась к шершавой влажной коре, привычно взобралась по веткам наверх и оказалась в домике. Здесь я чувствовала себя в безопасности. Под дождем осенний отцовский сад пах яблоками и прелыми листьями. Вот бы остаться в этом моменте навсегда!

Дождь шел густой стеной, ливень хлестал по ветхой крыше, брызги попадали в окно, и мне стало холодно, будто промозглая осень пробралась в мое убежище. Налетел сильный ветер и с дуба опали листья, они кружились, меняя цвет на желтый и красный, и загорались ярким пожаром и рассыпались в пепел.

Я выглянула в окно, но вместо отцовского сада оказалась в чужом, который был намного больше нашего.

Почему-то Форсберг тоже был там, только выглядел намного моложе и симпатичней. Рядом с ним крутился мальчишка, похожий на него, словно младший брат. Мужчина обучал его бою на мечах, каждый раз заставляя подниматься и продолжать отбиваться, если тот оказывался на земле.

- Ты не владеешь магией, поэтому должен уметь защищаться при помощи физической силы!

Мальчик был резервуаром.

Картинка сменилась, и я оказалась в кабинете Форсберга. Он сжал кулаки от бессильной злобы, когда ему доложили, что его брат достался ментальщице.

Каково ему было в этот момент? Ведь он не понаслышке знает, что испытывает резервуар при пополнении резерва. Он мог бы скрывать брата, пользуясь своим влиянием, но тот на общих основаниях оказался в распределительном центре. Так вот почему Форсберг хочет найти этичный способ взаимодействия с резервуарами? Хочет загладить вину и помочь брату, избавив того от пожизненной пытки, на которую он его обрек?

Выходит, нежелание идти на контакт со мной - это защитная реакция, чтобы избежать неприятных воспоминаний и лишний раз не напоминать себе об участи брата и волнениях за его судьбу, а вовсе не гордость, как мне показалось с самого начала. Значит, я не ошиблась, когда предположила, что за личиной отстраненности и безразличия скрывается чувствующий человек, который считает, что его дар причиняет страдания другим?

Вдруг картинка с садом померкла, словно кто-то резко выключил свет. Пахнуло душной затхлостью подвалов. Этот запах заставил меня вздрогнуть. Я вдруг оказалась в знакомом коридоре нижнего сектора, наблюдая все из-за плеча Форсберга. Он спустился в подвал и привычным движением отпер замок, который реагировал на его жетон.

Он чувствовал опустошение, раздражение и голод. Но не физический голод, который можно удовлетворить сытым желудком, а энергетический. Я поежилась, никогда не приходилось чувствовать нечто подобное, голод мага по энергии, которой они от природы лишены и которой мы, резервуары, полны, но не имеем к ней доступа.