– Хотите расскажу историю о Персиковой деве? – тонкий палец коснулся торчащего из белых волос бледного уха.

– Рассказывай, – глухо отозвался Ссадаши.

– Эта история произошла десять тысяч лет назад, – начала Дейна, – ныне Семиречной долины уже не существует, добрые духи, что её населяли, разлетелись по разным сторонам света, но сказания об этом чудесном месте всё ещё живы…

Ссадаши не вслушивался в слова. Историю Персиковой девы он прекрасно знал и сам нередко рассказывал детям наагашейдисы и многочисленным племянникам. Азарт, шаловливое настроение, которые владели им, когда Дейна только начала раздеваться, вдруг исчезли. Вместо них пришёл ошеломляющее спокойствие. Стоило женщине прижать Ссадаши к боку, и им овладел покой. Точнее, покой его захватил. Опустился плотным облаком, заставил отяжелеть всё тело и усмирил все чувства.

Голова Ссадаши лежала на крепком женском плече, лбом он упирался в мягкую грудь, которая волновала его ещё несколько мгновений назад, одна рука расслабленно лежала на плавно поднимающемся и опускающемся животе Дейны, а на хвосте вытянулась правая нога хранительницы. Никогда ни одна женщина не была так спокойна и расслаблена в его объятиях. Только госпожа, но она друг, её дочери, которые называли его дядей, и другие девочки, которых он считал племянницами. Все прочие, делившие с ним ложе, были совсем иными: напряжённые женские тела, с трепетом ожидающие его ласки, но никак не спокойно-расслабленные, доверчиво растянувшиеся в его постели.

Даже мама никогда не была так умиротворена, обнимая его.

Ссадаши прикрыл глаза.

Всё детство он прожил без материнских объятий. После рождения он умер именно в тот момент, когда мама взяла его на руки. Именно в этот момент он перестал дышать, и в душе матери поселился страх. Она боялась прикасаться к своему слабому ребёнку, винила себя в его болезности. И рискнула побороть свои страхи и обнять его, только когда он уже стал взрослым. И каждый раз, обнимая его, она словно опасалась, что сын её оттолкнёт.

И Ссадаши боялся пошевелиться, лишь бы не спугнуть.

Со временем её объятия стали смелее, но он видел, что мама всё ещё винит себя за то, что так поздно решилась.

Расслабленное доверие совершенно чужой женщины почему-то заставляло его ощущать покой. Шуршание дождя за окном стало совсем уютным, раздражал только кувшин с водой на столике и понимание, что ночь могут испортить гости. Мысленно пожелав всем непрошенным визитёрам составить компанию карпам в пруду, Ссадаши подсунул вторую руку под спину Дейны и крепко обнял её, прижимая как игрушку. Он же совсем маленький наг, так что может себе позволить. Дейна прервала рассказ, заелозила, устраиваясь удобнее, и продолжила говорить и гладить господина по спине.

***

Ночью Ссадаши просыпался три раза.

Первый раз, когда в спальню заглянул Шширар. Заглянул, укоризненно вздохнул и закрыл дверь. Ссадаши мысленно посоветовал ему не завидовать.

Второй раз он открыл глаза ближе к полуночи, когда в распахнутое окно заскочила мокрая Госпожа. Повертевшись, кошка устроилась на полу у постели и раскатисто замурлыкала. Дейна тоже было проснулась, но, увидев зверя, опять откинулась на подушки.

В третий раз Ссадаши проснулся от тихого шороха, словно каменные плиты расходились. Открывать глаза не стал. На лапы взвилась Госпожа, угрожающе зарычала, заметалась, и камень вновь зашуршал. Сонная Дейна приподнялась на локтях, но Ссадаши потянул её назад.

– Там мышка, – едва слышно просопел он, – Госпожа охотится.

Короткого взгляда хватило, чтобы убедиться, что незваные гости уже скрылись.