Она также не принимала тех, кто был совсем бесполезен, кто не умел владеть мечом, магией или как-то обеспечивать быт замка, потому как считала нечестным и бессовестным рисковать жизнями тех, кто умрёт после первого же выпада мечом.

Наконец Рамина благоволила сильным, упорным личностям, готовым всегда и везде стоять за свои принципы, даже если эти принципы самой Рамине казались неправильными.

И так вышло, что Каен, в каком бы печальном состоянии он не пребывал, отвечал всем её параметрам. Настолько, что Рамина не только сделала его сенешалем, но и с удовольствием проводила с ним время, приходила за советом и играла с ним в шахматы во внутреннем саду.

Однако были вещи, которые Рамина не знала – Каен не хотел, чтобы она их знала. Его отношения с эликсирами были одними из них. Рамина, казалось, существовала от порядков Ордена так далеко, что ей и в голову не приходил этот вопрос.

И то, что Каен не прозрел, не увидел ни единой краски в мире, сколько бы она не держала его за руку, и сколько бы не приходила за советом – было ещё одной вещью, которую они никогда не пытались обсуждать. Было ли Рамине всё равно? Каен не знал. Но Каену никогда не было всё равно.

Он знал, что есть люди, которые находят любовников или даже вступают в брак, проживают почти счастливую жизнь, никогда не увидев мир в цвете.

Сам он относился к числу тех дураков, кто никогда бы не связал свою жизнь абы с кем. Кто не стал бы проводить ночь или даже целовать кого-то, кто не заставлял его сердце петь.

Каен слышал, что люди на материке вовсе не имеют истинных пар, что они всю жизнь идут по дороге вслепую, хоть и видят цвета с рождения. Он не понимал, как может существовать такая жизнь. Не знал, как бы он жил, потеряв этот последний ориентир, когда и без того уже так заблудился в собственных маяках.

Прошло уже почти полгода с тех пор, как Рамина начала собирать войско, чтобы дать отпор сумрачным тварям и грядущей Буре.

Каен, наравне с Олвиком и Фиделией – её ближайшими советниками – был одним из первых, кто поддержал её – насколько бы непохожи они ни были.

Однако Рамина, безусловно, не собиралась останавливаться на достигнутом. Она много путешествовала, уделяя внимание тому, чтобы привлекать на свою сторону не только лордов и небольшие независимые братства, но и отдельных личностей, ярких, исключительных и могущественных. Таких как… Миренга.

При мысли о туманной ведьме сердце Каена снова дрогнуло и забилось чуть быстрей. «Это чары или просто моё одиночество?» – задал он себе вопрос уже в который раз.

Миренга, безусловно, была эффектна. Трудно было представить человека, который не обратил бы на неё внимание. Она была яркой, даже оставаясь в оттенках серого. Каждое движение её летящих рук, каждый шорох её бессовестно роскошной юбки – всё в ней зачаровывало, заставляя Каена думать о том, как несовершенны они, смертные, в сравнении с наследниками Древнего Народа.

Миренга была не только красива, но и могущественна – Каен отлично понимал, почему Рамина решила привлечь такую женщину на свою сторону. И кроме того, она была образована, хорошо разбиралась во всём, что касалось как Древнего народа, так и обитателей «другой стороны», и магии в целом. Каен знал, что до прихода сюда она вела исследования, связанные с разрывами в материи мира, которые теперь появлялись всё чаще, выпуская наружу озлобленных духов. И знал, что многие её близкие соратники из прошлой жизни теперь должны были стать им всем злейшими врагами.

Миренгу, казалось, почти не беспокоило это обстоятельство. Лишь изредка, когда они обсуждали очередную вылазку и вспоминали кого-то из её знакомых, на лице колдуньи мелькала тень горькой грусти – и исчезала так быстро, что вряд ли её мог заметить кто-то, кто не рассматривал бы её также пристально.