– Само… само собой, – выдавил тот.

– Вот и хорошо. – Ринальди одарил его противной улыбкой. – Я просто хотел это прояснить.

И он зашагал прочь все еще слегка вразвалочку.

Сланец так и остался стоять в грязи. В какой-то момент ему почудилось, что он слышит фырканье саламандры в ближних ямах. Отдать его в спутники тому, с кем ему приходилось бояться за свою жизнь и за свои стеклянные конечности? И это была награда за ту верность, которую он питал к Орфею, и за преданность, с которой он всегда поддерживал его темные планы?

Сланцу потребовались часы на то, чтобы добраться до постоялого двора, где Ринальди давно храпел поверх медвежьей шкуры. В течение нескольких долгих мгновений стеклянный человечек испытывал сильное искушение собрать вещи и в одиночку пуститься назад, в Грюнико. Но это означало бы, что книгу Орфею принесет Ринальди.

Нет. Так легко Ринальди от него не отделается. Сланец положил руку на свой нож перед тем, как влезть в чулок, в котором он ночевал.

Они похитили румянец с ее щек и губ, и теперь они сделались серыми.

Л. Фрэнк Баум. Волшебник страны Оз

И время настало. На следующий день Мегги и Дориа хотели пуститься в путь. Мегги от волнения уже несколько дней почти не спала, и Мо стыдил себя за то, что так неохотно отпускал от себя дочь. Реза только что мягко напомнила ему, что молодые уезжают всего на пару месяцев, а не на несколько лет. Их разговор прервал настойчивый стук в дверь. За порогом оказалась Миневра, явно чем-то озабоченная. Она спросила, не у них ли Фенолио. Утром он не вышел к завтраку, а в комнате, которую Фенолио снимал у Минервы годами, его тоже не оказалось. Накануне вечером он, как и каждую субботу до того, посетил Элинор и Дариуса, но они уверяли, что незадолго до полуночи Фенолио отправился домой.

Данте очень встревожился, когда услышал, что Чернильный Шелкопряд исчез. Вместе с Резой и Минервой они отправились ко всем торговцам, в лавки к которым любил заглядывать писатель. Но ни у виноторговца, ни у пекаря или у сапожника, который чинил Фенолио сапоги, не видели Чернильного Шелкопряда, и Минерве осталось только озабоченно месить тесто для хлеба, роняя в него слезы, а ее детям – обшаривать переулки Омбры в поисках человека, который был им вместо деда.

Да. Так это началось.

Разумеется, Фенолио стоял на первом месте в списке Орфея. И хотя нынче он писал всего лишь сказки для детей, кто мог сказать, сколько силы осталось в его словах?

Чуть позже утром Ниям отправился в мастерскую к Мортимеру, потому что решился снова ехать верхом во Дворец Ночи. Новости, доходившие оттуда, становились все хуже, и он хотел проститься с Мортимером, не уверенный, когда вернется. Но все, что Ниям нашел в его мастерской, был свежесклеенный блок книги и стеклянного человечека Ясписа, который всхлипывал, сидя рядом.

– Пропал! – причитал помощник переплетчика снова и снова, когда Ниям попытался хоть что-то из него вытянуть. – Нету его больше!

В двух переулках от мастерской Мортимера, в мансарде, которую использовали как жилье, Мегги и Дориа паковали вещи для путешествия. Лазаро с подавленным видом помогал им. Этот сильный мужчина не привык надолго разлучаться с младшим братом. Дориа как раз предложил ему сопровождать их до побережья, как вдруг Мегги почувствовала что-то необъяснимое. Вокруг нее стали тускнеть краски: зелень ее платья, золото солнца, пятнами ложившегося на стропила, даже ее собственная кожа вдруг посерели как дым, что поднимался из трубы.

Дориа с ужасом смотрел, как ее облик все больше бледнеет. В отчаянии он обхватил ее руками, вложив в объятие всю свою любовь. Когда Дориа утопил лицо в волосах девушки, серость перекинулась и на него.