Ну вот. Мало ему терзать чужой слух своими стишками. Любая кошка, стоит только наступить ей на хвост, издаст более мелодичные звуки, чем Ринальди извлекает из своей лютни.

– Для этого мне нужны деньги. – Сланец требовательно протянул руку.

– Деньги? Чепуха! Я никогда не плачу за струны. Укради их! – Ринальди подхватил футляр. – Сегодня вечером мы передадим деревяшки Великому Бальбулусу. Не надейся понапрасну. Мы встретимся с ним за пределами крепости. Его мастерскую ты не увидишь.

Он подмигнул Сланцу с насмешливой улыбкой.

Вот подлец! И дернуло же стеклянного человечка рассказать Ринальди, что ему обидно только затачивать перья и писать аккуратные буквы. Все они, работники в канцелярии или библиотек, мечтают сделаться когда-нибудь именитыми иллюстраторами. Пока что это никому не удалось, но если бы только Сланец мог взглянуть на мастерскую Бальбулуса! Он бы многое сумел там подсмотреть!

Бальдассар захлопнул за собой дверь. Вот досада! Сланцу опять придется выбираться через прореху в овечьем пузыре, заменяющем стекло на окошке.

Укради их. Переулок, в котором занимались своим ремеслом инструментальщики Омбры, лежал южнее квартала дубильщиков кож. Там работали и портнихи, которые шили наряды для благополучных жителей Омбры с помощью бесчисленных стеклянных женщин-белошвеек. Временами какая-нибудь из них соглашалась на маленькое любовное приключение. Сланец вздохнул. Он тосковал по дому. По своему выдвижному ящику, устланному мягкой обивкой, и по своей жизни без Бальдассара Ринальди. Злоба Орфея была намного увлекательнее.

Пальцы чешутся. К чему бы?

К посещенью душегуба.

Уильям Шекспир. Макбет (Пер. Б. Пастернака)

Сажерук с Фаридом до глубокой ночи и весь следующий день искали стеклянного человечка, которого застукали под кроватью Мегги. Даже Черный Принц и Мортимер в какой-то момент сдались, но не Сажерук, тот слишком хорошо помнил ненависть на лице Орфея, когда они столкнулись в последний раз. Его огонь лишил врага всего: силы, влияния, богатства. А еще Сажерук отверг дружбу Орфея и выказал ему свое презрение, вступив в союз с его противником. Нет, появление стеклянного человечка и деревяшек не предвещало ничего хорошего. Орфей был жив и жаждал мести, теперь у Сажерука не оставалось в этом сомнений. Знать бы еще, что задумал этот негодяй!

Я думал написать для тебя роль получше, но ты и слышать не хотел об этом! Много воды утекло с тех пор, как Орфей бросил ему этот упрек, но Сажерук не забыл звучавшую в его голосе обиду. И почему им всем так хотелось написать его жизнь? Сперва Фенолио, потом Орфею. Играй ту роль, Огненный Танцор, какую мы тебе укажем. Сажерук не хотел себе никакой роли. Он всегда жил одним днем, без цели, позволяя минутам сменять друг друга, а годам – лететь. Может, потому они и сочинили его историю – что он был как чистый лист, без собственных планов, всегда лишь играючи управлявшийся с тем, что подбрасывала ему жизнь. И что, Сажерук? Разве это плохо?

Фарид исчез, как только Сажерук сказал ему, что приостанавливает поиск стеклянного человечка. Орфей ранил и Фарида, но тот был незлопамятен и легко отходчив. Даже когда Сажерук напомнил ему о подземелье, в котором негодяй едва не приказал его убить, Фарид только посмеялся:

– Ну и что? Мы же тогда обвели Двоеглазого вокруг пальца. И снова сделаем это, если он планирует какую-то подлость!

Сделаем ли?

Роксана не скрывала гнева, когда он снова явился домой лишь под вечер. В сборе урожая оливок у нее было только два помощника – он и Йехан. Йехан поцеловал мать на прощанье и вернулся в свою мастерскую, не удостоив Сажерука даже взглядом.