– Иногда приходится. Впрочем, обычно этим действительно занимаются специальные ангелы. Просто иногда они не справляются со всем сразу.

– Есть специальные ангелы, ликвидирующие последствия встреч с людьми? Звучит так, будто ты из ЛВЧ. Хотя, в твоем случае, это ЛВБ. Люди в белом, – захихикала Анжела.

Они крепко держались за руки, чтобы не потерять друг друга в плотном потоке людей, спешащих по своим делам. И от того, что она чувствовала его крепкую ладонь, девушку переполняло счастье.

– Хах, пожалуй, твой вариант нравится мне гораздо больше, чем пафосное «Стражи». А сейчас пойдем быстрее. В Париже столько мест, где ты обязательно должна побывать.

– И куда мы пойдем? В Лувр?

– Пожалуй, туда мы точно не успеем. На него надо потратить не меньше суток. Я покажу тебе кое-что еще. Париж великий город, и как-нибудь мы обязательно побываем здесь подольше. Ну а сегодня, я надеюсь, ты не расстроишься, если мы пропустим Люксембургский сад и Триумфальную арку. Их так часто печатают на открытках, что это стало пошлостью, – Дэймон ловко лавировал в потоке людей, точно зная, куда идет.

– Эйфелеву башню мы тоже пропустим? – Анжела радостно улыбалась.

Ей, в принципе, было все равно, куда идти, лишь бы Дэймон был рядом. Медальон на шее грел душу.

– Это нет. Было бы кощунственно побывать в Париже, и не посетить Эйфелеву башню. Но сначала кое-что другое.

Еще пару раз они сворачивали с улицы на улицу, пока не оказались на небольшой площади, мощеной булыжником.

– Palace du Tertr, – Дэймон мило картавил, проговаривая это, – площадь свободных художников.

11. Глава 11

Площадь представляла собой ровный, правильный квадрат, большую часть которого занимала открытая терраса кафе, с небольшими деревянными столами и такими же стульями. На свободном месте уже сейчас сидели художники перед своими мольбертами.

– Я работал здесь еще в начале прошлого века.

– Выглядит симпатично, – Анжела замерла, оглядываясь.

По краям площади росли деревья, теперь уже голые, в аккуратных, забранных решетками, клочках земли.

Солнце ярко освещало художников и их работы, играло зайчиками на стульях, отблескивало в старых, уличных фонарях.

Люди сновали туда-сюда по чисто выметенной пешеходной улице, останавливались напротив мольбертов, восхищаясь мастерством. Они покупали сувениры, и в конце концов, оседали в кафе, пестревших на первых этажах выбеленных домов, окружавших площадь со всех сторон.

У площади было свое, какое-то особенное, ни на что не похожее, очарование. Анжела без труда смогла представить здесь Дэймона, молодого, вдохновенно рисующего какую-нибудь яркую картину.

– Мне очень нравится. Здесь просто волшебно, – от души сказала девушка.

У нее замирало сердце, то ли от счастья, то ли от окружавшей ее истории, которую буквально можно было почувствовать.

Обойдя небольшую площадь несколько раз, Дэймону пришлось напомнить завороженной Анжеле, что у них не так много времени.

Они спустились по узкой, достаточно крутой лестнице, и вышли на улицу, все так же мощеную брусчаткой.

– «Ля таверне де Монтмарте», – по слогам прочитала Анжела на аккуратной табличке, нещадно коверкая французский на американский манер.

Смеясь, Дэймон ее поправил. Его французский был просто идеален.

– А сколько еще языков ты знаешь? – полюбопытствовала девушка.

Сама она даже на испанский не ходила.

– Все, какие есть на свете, в том числе ангельский и сотню мертвых, – рассмеялся Дэймон, – я же сам все-таки ангел, хоть и падший.

– У вас что, есть свой язык?

– А почему бы и нет? Должны же мы были на чем-то разговаривать до прихода Адама и Евы.