– Мой папа владеет компанией, занимающейся инвестированием объединенного капитала инвесторов в фин… – заикаюсь в детальном пояснении.

Но так и не договариваю. Ладонь Фары выскальзывает из-под моего локтя, ведь я притянута вплотную к своему спутнику с такой резкостью, что буквально впечатана в мощное тело. Только и успеваю приоткрыть рот, шумно выдохнув от такого стремительного манёвра, а все мои невысказанные слова окончательно теряются в закромах разума, едва мужская ладонь обхватывает меня за затылок, притягивая ещё ближе к её обладателю. Всего жалкий миг, а мои губы грубо смяты властным поцелуем. Между нами не остаётся ни дюйма свободного пространства, но Айзеку будто и того мало. Этот поцелуй совсем не такой, как тогда, у трапа. Он не пробует. Не ждёт отклика. Просто берёт. Порочно нагло. Низменно жадно. Не оставляя мне ни шанса на сопротивление. Я и не собираюсь сопротивляться.

Какой в этом смысл?

Тем более, что всё также быстро заканчивается. Вместе с едва уловимым полушёпотом, обжигающим мне губы:

– Херню не неси.

Прозвучавшее предупреждение сказано лишь для меня одной, едва ли его в самом деле слышит хоть кто-то другой, поэтому лишь мы двое знаем, что предшествующий поцелуй – всего лишь повод, чтобы заткнуть меня, а я не болтала лишнего. Та же Анна впечатляется куда ярче. Забывает обо всей своей болтовне, округлившимися глазами наблюдая, как Айзек отстраняется, но и тогда не отпускает меня от себя. Наоборот. По-хозяйски обнимает меня за плечи, притянув себе под бок, пока я гашу внутреннее желание долбануть ему под этот самый бок как минимум локтём, чтоб руки свои опять не распускал, но на нас же смотрят.

– Теперь верится легче? – как ни в чём не бывало сообщает он Анне.

Та приоткрывает рот, но поток её слов заканчивается ещё на нашем поцелуе. Ни звука не произносит. Проступивший румянец на девичьих щеках и без того выдаёт всё то, что она сейчас испытывает. Мне и самой вряд ли удаётся лучше держать лицо.

Нет, это же надо было додуматься до такой бесстыжей демонстрации!

Да ещё и при родителях, пусть и приёмных…

– Мы поужинаем наверху, вдвоём, – продолжает демонстрировать всю свою бестактность Айзек. – Дорога была долгой. Устали. Увидимся утром.

Ответа или одобрения ни от кого не ждёт. Подталкивает меня к лестнице. Замечаю, как Фара вымучивает из себя понимающую улыбку мне на прощание, а Антонио просто кивает. Мне же ничего не остаётся, как банально смириться.

Временно!

Нина

Лестница выполнена из того же белого мрамора, что и пол в холле. Я считаю каждую ступень, пока поднимаюсь по ним, прежде чем вижу перед нами развилку из трёх коридоров: слева, справа и прямо перед нами.

– Что это там такое было? – спрашиваю, как только удостоверяюсь, что кроме нас двоих больше никого нет.

– Что именно? – делает вид, будто не понимает меня, Айзек.

Он идёт прямо, не останавливаясь, и ведёт меня за собой. Все стены вокруг нас украшены таким количеством картин, словно мы прогуливаемся по выставке в музее дорогущей живописи, и я невольно отвлекаюсь на них.

– Там, где ты запихнул в меня свой язык так глубоко, что я чуть им не подавилась, – язвлю слегка запоздало.

Вовсе не рассчитываю воззвать к его совести, у него же её попросту нет. Но и промолчать не могу.

– Ты не обязана перед ними оправдываться. Уж тем более, если у тебя это настолько паршиво получается, – безразлично пожимает плечами блондин. – Антонио не стоит знать ни то, кто твои родители, ни то, кто ты. По крайней мере, не сейчас. Тем более, что ему ничего не стоит со временем выяснить это самому. Если будет использовать данную тобой информацию, это выйдет слишком быстро.