. Таким образом, в Палате лордов появилась новая категория её членов – пэры, избранные на основании «Акта о Палате лордов 1999 г.». Формально они могли по-прежнему называться наследственными пэрами, поскольку их аристократический титул подлежал передаче по наследству, но уже без права занятия места в верхней палате Парламента. Сами же избранные потомственные пэры могли оставаться членами палаты либо пожизненно, либо вплоть до проведения второго этапа реформы Палаты лордов. Примечательно, что поскольку новый закон не позволял занять места в верхней палате даже первым обладателям наследственных титулов, Правительство Т. Блэра в качестве жеста доброй воли решило предоставить пожизненные титулы четырем таким пэрам, а также шести бывшим лидерам ведущих фракций, что открывало всем им доступ в реформированную Палату лордов. Кроме этого, формально ее могли посещать и так называемые «пэры королевской крови», или члены королевской семьи, которые имели пожизненные титулы. Однако все они, включая принца Чарльза, заявили о том, что отказываются от этой привилегии[188].

Акт о Палате лордов 1999 г., бесспорно, способствовал некоторым заметным переменам. Прежде всего, он привел к существенному укреплению роли пожизненных пэров в верхней палате Парламента. Накануне принятия указанного закона 58,5 % всех ее членов составляли наследственные пэры, большая часть которых редко посещала заседания и не отличалась активностью в работе. В то же время доля пожизненных пэров, назначенных на основании норм Акта о пожизненных пэрах 1958 г., составляла всего 37,3 % (2,2 % и 2 % соответственно приходилось на правовых и духовных лордов). В 2000 г. ситуация изменилась принципиально: 83 % членов палаты составляли пожизненные пэры, иными словами, преобладание перешло к наиболее политически активным членам Палаты лордов, которые всегда отличались стремлением принимать самое деятельное участие в осуществлении её законотворческих и контрольных функций. До 4 % соответственно выросло представительств духовных лордов. Избранные коллегиями наследственные пэры составили 13,8 % от общей численности новой Палаты лордов[189]. Такая трансформация способствовала притоку в нее профессиональных политиков, лиц с активной гражданской позицией, готовых использовать свой опыт и творческий потенциал в законотворческой сфере.

Удаление из палаты наследственных пэров стало причиной изменения гендерного соотношения ее членов, поскольку передача потомственных титулов только в исключительных случаях осуществлялась от отца к дочери, в то время как пожалование пожизненных титулов в меньшей мере зависела от пола претендента. В апреле 1999 г. доля женщин в Палате лордов составляла всего 8 %, а к июню 2000 г. выросла до 16 %[190]. Это позволяло Правительству утверждать, что осуществленная им реформа способствует развитию процесса демократизации в Великобритании и привлечению женщин к делам государственного управления. С другой стороны, вполне ожидаемо вырос средний возраст членов новой палаты. За период с августа 1988 г. по июнь 2000 г. он увеличился с 65 до 67 лет, причем 58 % пэров были старше 65 лет[191]. Такая тенденция объясняется тем, что большинство из тех британцев, которые получали титул за разнообразные заслуги, по вполне понятным причинам были уже вполне зрелыми людьми, в то время как гораздо более юные наследники старинных аристократических фамилий были удалены из Палаты лордов.

Интересная трансформация произошла и в соотношении ведущих политических фракций в верхней палате Парламента. Весной 1999 г., когда законопроект «новых лейбористов» был предметом напряженных дебатов, о своей принадлежности к Консервативной партии заявил 41 % пэров. Лейбористы могли опереться на 15 % членов палаты, а фракция либеральных демократов – на 6 %. В июне 2000 г., несмотря на то, что удаление потомственных пэров в первую очередь коснулось именно тори, они по прежнему оставались доминирующей группой, хотя количество их сторонников и сократилось до 33 %. Оппоненты консерваторов, вполне ожидаемо, существенно упрочили свои позиции. Фракция лейбористов выросла до 28 % всех членов Палаты лордов и теперь могла быть вполне сопоставима с главным противником. Почти на треть, до 9 %, увеличилась и группа либеральных демократов