35 Многим этот взгляд покажется крайне ненаучным, ибо в нем отсутствует даже намек на стремление свести все к неким основополагающим причинам, когда можно с уверенностью заявлять, что то-то и то-то есть «не что иное, как» то или иное. Для всех, кто пытается объяснять мир подобным образом, весьма удобно воспринимать сексуальность в качестве причинного фактора. В самом деле, в случае, который описан выше, сексуальное объяснение как бы напрашивается само собой. Но какова от него польза для пациентки? Какой в нем смысл для пожилой женщины на пороге старости? Или психотерапия должна впредь ограничиваться пациентами моложе сорока лет?
36 Естественно, можно спросить в ответ: что получает пациент от объяснения, которое опирается на религиозную трактовку? Что вообще такое религиозная трактовка? Какое отношение научный метод имеет к религии?
37 Мне кажется, в такого рода вопросах следует довериться мнению пациента. Какую пользу он может извлечь из этих ответов? Зачем ему углубляться в науку? Если он религиозен, то личное отношение к Богу для него несравнимо важнее любого удовлетворительного объяснения, приемлемого для науки (больному безразлично, как именно он выздоравливает, лишь бы выздороветь). К каждому пациенту должен быть индивидуальный подход. Это означает, что врач должен вникнуть в конкретную ситуацию, а не выдвигать объяснения, опираясь на абстрактные «научные» принципы (последние вполне могут быть верными биологически, но для пациента остаются пустым звуком).
38 С моей точки зрения, первейшая обязанность научного психолога состоит в том, чтобы стараться подойти ближе к живым фактам психического, внимательно наблюдать за этими фактами и тем самым улавливать более глубокие переживания, о которых в настоящее время еще ничего не известно. Поэтому, когда у того или иного индивидуума возникает психосексуальный конфликт, а перед другим встает религиозная проблема, истинный ученый прежде всего признает явную разницу между ними. Он будет заниматься и религиозной проблемой, и психосексуальным конфликтом, независимо от того, допускает ли «символ веры» биолога существование богов. По-настоящему беспристрастный исследователь не позволит такому субъективному «символу веры» видоизменять или каким-либо образом искажать материал исследования, причем патологический материал не составляет здесь исключения. В наши дни было бы неоправданной наивностью рассматривать невротический конфликт исключительно как сексуальный или исключительно как проблему распределения власти. Эта трактовка столь же произвольна, как и утверждение, что не существует ни бессознательного, ни невротических конфликтов. Когда мы видим наяву, сколь могущественными могут быть идеи, нужно признать, что они должны так же ярко проявлять себя в индивидуальной психике, и не будет иметь значения, осознает их индивидуум или нет. Никто не сомневается в том, что сексуальность является важным психологическим фактором, но нельзя сомневаться и в том, что идеи выступают схожими по воздействию факторами. Между миром идей и миром влечений существует то принципиальное различие, что осознается, как правило, лишь один из них, а другой в результате начинает господствовать в бессознательном. Потому, когда кто-либо в своей сознательной жизни подпадает всецело под власть инстинктов, его бессознательное будет односторонне выпячивать ценность идей. А поскольку влияние бессознательного в конце концов ощущается сознанием опосредованно и тайно определяет мировосприятие, порождается в итоге некое компромиссное образование: инстинкт исподволь становится навязчивой идеей, теряет связь с реальностью и превращается бессознательным в односторонний, универсальный принцип. Мы также видим, что часто происходит обратное: человек сознательно цепляется за мир идей – и вынужден ощущать, как инстинкты постепенно творят из этих идей инструменты бессознательных желаний.