Какой лимит боли оно способно стерпеть, прежде чем окончательно утратит желание функционировать?

Я была уверена, что, предав Артэса в тот день, уже никогда не испытаю этого разъедающего и тошнотворного чувства самоуничижения. Тогда мне казалось, что я добровольно вскрыла грудную клетку голыми руками и зажала в пальцах бьющийся в попытках выжить орган. Тогда мне думалось, что ничего страшнее со мной уже не может случиться, ведь я предавала не только свои чувства, а брала ответственность за ложь другому, кто ни капли не виноват в моей слабости и неспособности разрешить ситуацию иначе.

Стирая его память и уничтожая наши мгновения счастья, я была уверена, что защищаю его и спасаю… Но всё оказалось напрасным. Всё грёбаные жертвы и лишения были возложены на алтари Высших, давно безучастных к нашим судьбам.

– Мы всё равно оказались в этом моменте, стоя друг напротив друга и желая убить. – Усмехнувшись, я сплёвывала кровь, пытаясь откинуть мысли в сторону, но не могла. – Мне невыносимо знать, что эти десятки тысячелетий вдали от тебя прошли впустую. Я разрушила свою жизнь в надежде сохранить твою, но всё равно оказалась с лунным мечом в руке. Всё, что я делала во благо, оказалось главной ошибкой моего существования и привело к тому, что теперь мы оба должны признать поражение.

Так много шагов оказалось пройдено впустую…

Так много несказанных слов осадком разочарования осели в памяти, что невозможно уже соединить их в единые предложения, ведь они давно превратились в надрывистую речь ненависти и боли.

Так много не случившегося счастья, которое даже не успело нам присниться…

Так много не подаренных улыбок и не адресованных друг другу взглядов…

Ничего, что могло бы произойти с той версией нас, уже не сможет озарить Тримирие, подарив даже мимолётный отблеск отголосков не случившегося счастья.

Я разрушила все эти возможности в тот день…

Только я не предполагала, что лишь отсрочила неизбежность нашего сосуществования в одной реальности.

– Прости за то, что я проклята, – казалось, на моём лице застыло равнодушие, словно кто-то в одно мгновение выкачал всё эмоции. – И что тебя втянула в это.

Замахнувшись рукой и надавив, я чувствовала, как легко поддавался кожаный слой одежды, а затем и физическая оболочка всадника Смерти, считавшаяся такой же крепкой, как и алмазные доспехи. Лунный меч легко проник в тело и, пройдя насквозь как-то слишком легко, лишил меня равновесия, позволив нагло упасть в руки беспомощного Артэса. Даже сейчас его объятия всё ещё были способны согреть. Но я не достойна быть в них заключённой.

– Амун… – хриплый голос всё ещё оставался созвучным с вибрациями моего сердца.

Его дыхание обжигало и напоминало о небольшом отдыхе на островке, где всё ещё сохранились руины нашего прошлого. Тогда нам удалось хотя бы какое-то время не думать ни о королевствах, ни об обязанностях, ни о рангах и уровнях Сагнации… Это единственный миг данного рождения, когда мы просто смогли побыть друг с другом и друг для друга.

Странно, а ведь я была уверена, что никогда больше не окажусь с ним так близко, что смогу вдыхать аромат кожи и ощущать отдалённо всплывающие в воспоминаниях шероховатости шрамов, что украшали тело всадника.

Кажется, совсем недавно я попрощалась с ним, поцеловав в дрожащие губы и ощутив привкус крови.

Кажется, это было буквально мгновение назад, когда я смеялась, лёжа в его объятиях на поляне, и выискивала в небе следы сбежавшей от нас Жемчужинки.

Всё это происходило совсем недавно…

Только с этих мгновений прошло тридцать тысяч лет.