— Ага…

Больше Ванька никак мою жилплощадь не комментирует, просто ходит, изучает мебель, корешки книг в дедовой библиотеке, вид из окон.

— А чего одна живешь? Без мужика? — поворачивается он ко мне с неожиданным вопросом.

Я пару секунд раскрываю рот немо, пытаясь сформулировать верный ответ, а затем строго говорю:

— А тебе не кажется, что это не твое дело? Невежливо спрашивать у женщины о таком.

— Так ты не женщина, — огорошивает меня Ванька.

— А кто же я?

— Девушка еще, — и, пока я раздумываю, считать это за нахальство или за комплимент моему возрасту и внешности, наглый мальчишка продолжает, как ни в чем не бывало, — но вообще, правильно, что мужика не заводишь. Нафиг они не нужны, кровососы. Без них лучше.

— А не слишком ли ты мал, чтоб вообще о таком рассуждать? — теряюсь я окончательно, не понимая, как это разговор наш в такое русло забрел.

— Нет, — отрезает Ванька, а затем решительно топает в сторону кухни, — пойдем, ты жрать предлагала.

— Не жрать, а есть, — машинально поправляю я его, послушно идя следом и гадая, каким образом я вообще в такой ситуации оказалась.

Бывают же в жизни странности…

5. Глава 5

— Аня, к тебе там мальчик какой-то пришел, — зовет меня тетя Тома, санитарка.

Я отрываюсь от журнала, иду к выходу, в принципе, прекрасно зная, кого увижу.

И худая длинненькая фигурка на крыльце оправдывает ожидания.

— Ты чего тут забыл? — сурово говорю я вместо “здрасте”.

Ванька весело щерится, показывая небольшую прореху между передними зубами, и смотрится это на редкость мило, озорно и забавно даже, так что я невольно перестаю хмурится и тяну губы в ответной улыбке.

— Да я просто в гости пошел к тебе, а потом вспомнил, что ты на работе… И решил забежать…

Он тараторит, улыбается, шмыгает носом. И прячет взгляд.

Я оглядываюсь на входную дверь, потом маню его зайти.

Сегодня у нас тут не особенно шумно, середина недели, и на смене Дима. Ругаться не будет, хотя и нельзя нам посторонних.

— Сядь, — киваю ему на лавку.

Ванька садится, смотрит на меня.

— Есть хочешь? — мне приходит в голову, что он голодный, наверно, после школы… Если домой не заходил. Или зашел и вышел.

— Немного… Ты не думай, у меня бабло есть…

— Не бабло, а деньги, — машинально поправляю я его, сама внутреннне впадая в ступор от менторского тона и попыток в правильность речи.

Обалдеть, давно ли меня так приложило? Вот что общение с детьми делает!

— Ой… Зануда, — закатывает глаза Ванька, демонстративно фыркая.

— Сиди тут, — командую я, выхожу в сестринскую, забираю нетронутый контейнер с жареной картошкой и котлетой , прихватываю вилку и хлеб.

Выношу это все в коридор.

— Вот, бери и иди на улицу. Здесь нельзя посторонним. У нас на территории есть беседка, там стол и лавки, перекуси, контейнер принесешь, понял?

— Угу, — Ванька, алчно сглотнув на пробивающийся из-под крышки запах еды, все без разговоров подхватывает и уметается на улицу.

А я спохватываюсь, что не спросила у него, что случилось.

Он же явно не просто так пришел…

Учитывая, что мы распрощались позавчера, когда я накормила его обедом, сделала уроки с ним и выпроводила домой до темноты, вряд ли успел соскучиться. Да и вообще… Чего ему скучать?

Я все сделала для того, чтоб Ванька не сильно старался ко мне приходить. Мало кому понравится вместо веселой болтовни, как он, наверно, рассчитывал, сидеть и уроки делать…

Но я ему в подружки не набивалась, да и не стремилась особо к общению, кожей ощущая, что не стоит приваживать чужого ребенка.

И без того чересчур сильно вписалась.

И это я еще в тот магазин с наглым продавцом не ходила!