Подпирая стену плечом, стою возле входной двери и смотрю на лестницу. Полины всё нет. Роза стоит рядом, молча гладит меня по спине. С детства так делает. Словно убаюкивает. Так же делала, когда узнала про наш разрыв с Юлькой. Правда, она не знала о его настоящей причине. И её поглаживания уже тогда перестали помогать. Помогало только нажраться до усрачки. Да и то ненадолго. И всегда с последствиями. Менты, участок... Позор на отцовскую голову.

Полина наконец сбегает по ступенькам. На ней спортивный костюм, кроссовки. Волосы затянуты в хвост. Взгляд шальной, панический.

– Не дозвонилась до мамы, – констатирует она, когда садимся на заднее сиденье мерседеса. – Не могу, – делает рваный вдох, – до неё дозвониться.

– Всё, Миш, едем! – говорю водителю.

Он приехал домой через час после нас, отец его отпустил. А молодожёны возвращались на лимузине. Всё произошло примерно в три ночи. Сейчас половина четвёртого. Нам ведь практически сразу сообщили.

Полина дрожит, обнимая себя одной рукой. Другой держит телефон и безуспешно набирает матери. Снова и снова... Она явно близка к истерике. Подсаживаюсь ближе. Положив ладонь на поясницу, осторожно придвигаю к себе.

– Подожди паниковать, – говорю спокойно. – Мы же ещё ничего не знаем.

Полина всхлипывает.

– Не трогай меня. Иначе меня точно накроет.

Понимаю. Некоторым людям от жалости только хуже. Сам такой. Но сейчас почему-то не могу её отпустить.

– Ну ладно... Всё... Шшш, – обнимаю крепче.

Утыкается носом в моё плечо. Снова всхлипывает.

Будем считать, что у нас перемирие.

Дальше до больнички едем молча.

Из машины вылетаем одновременно. В приёмном покое быстро выясняем, что обоих наших родителей доставили без сознания. Нас просят подождать, указав на металлические лавочки у окна. Полина начинает рыдать. Вновь её обнимаю и веду к окну. Усаживаю на лавочку, сажусь рядом и снова обнимаю.

– Всё, хватит, – выпутывается она из моих объятий. – Я в порядке... В порядке...

Но это ни хрена не так. Буквально через пару секунд она вскакивает и начинает метаться туда-сюда.

– Полина...

Не отвечает. Не реагирует. Словно если сейчас остановится, то снова разревётся.

Я в замешательстве. Не знаю, что делать. Её боль и беспокойство мне не понять. На отца мне практически пофигу.

В приёмный покой входят менты. Полина срывается к ним.

– Я дочь Мартыновой! – выпаливает она. – Что произошло? Объясните! Как это произошло?!

Менты переглядываются. Естественно, фамилия Мартынова широко известна. Отказать дочке покойного губернатора они не могут.

– Несчастный случай. Водитель фуры не успел затормозить на красный. Его понесло с виадука. Лимузин как раз пересекал перекрёсток. Его зацепило сзади. Немного развернуло. Водитель отделался лёгким испугом. Пассажиры живы, – терпеливо объясняет один из ментов, кажется, гаишник.

А второй – явный следак. Смотрит на нас с Полиной так подозрительно, словно мы – это водитель той фуры.

– Но нам сказали, что они без сознания!.. – задыхается от паники Полина.

Её бьёт крупной дрожью.

– Это уже к врачу, – разводит руками гаишник.

А я молчу. Перевариваю. Вся эта история мне не нравится. В судьбу я не верю. А тут целая фура в три ночи в центре города, а не на объездной, как этим фурам положено... И прямиком в свадебный кортеж. В будущего губернатора... Какая-то мутная хрень.

Короче, от разговора с ментами Полине лучше не становится. Она опять расхаживает из угла в угол, нервно заламывая руки.

– Жень, а если она умрёт? – остановившись, смотрит на меня огромными испуганными глазами. – У меня ведь нет никого больше, понимаешь? Папы нет... А мама...