Захария с Карой вернулись в дом-ракушку. Грэм все еще спал. Захария снял с себя ремни креплений заплечных мечей, положил оружие на пол рядом с собой и присел на край ступеньки.

– Тебе не холодно?

– Мне никак.

– Захария, хочу извиниться, что начала весь этот разговор…

– Ерунда. Забудь.

Парень расчесал пятерней блестящие черные волосы, посмотрел на Кару и улыбнулся ей. Она неуверенно улыбнулась в ответ.

Вскоре очнулся Грэм. Он с трудом стал подниматься с кровати, будто тело ему не повиновалось.

– Тебе помочь? – привстал Захария.

– Не надо, я сам.

– Что тебе снилось? Ведь снилось же, да?

– Да, – нехотя ответил Грэм. Он массировал виски, тер лоб и морщился, словно от боли. – Не уверен, что это сон, но одна мерзость сменила другую, колокола исчезли, зато появилось чье-то странное лицо – не пойму, человек это или вообще зверь. Проступает сквозь какую-то вареную кровь и смотрит на меня. Глаз не вижу за туманом, но знаю, что смотрит.

–В следующий раз, – сказала Кара, – спроси, кто он и чего хочет, быть может, он или оно пытается выйти с тобой на контакт, возможно, ему что-то требуется от тебя.

– Что ему может от меня потребоваться? – Грэм встал на ноги и потянулся. – Я никому ничего не могу дать.

– Зато ты можешь отобрать.

– Кто это сказал? – Грэм смотрел то на Кару, то на Захарию.

– Что?

– Вот только что, кто это сказал?

– Да что же? Что?

– «Зато ты можешь отобрать».

Кара с Захарией переглянулись.

– Мы не говорили, – осторожно заметил Захария и быстро поднял с пола мечи.

– Но вы это слышали?

– Нет, – ответила Кара. – А какой был голос, мужской или женский?

– Средний.

– Так, надо всем успокоиться, – оружие вернулось на привычное место, и Захария почувствовал себя увереннее. – Никто кроме тебя этого не слышал, так что возможно, фраза была остатком твоего сновидения, только и всего.

Как ни странно, это объяснение успокоило Грэма, видимо, его успокоило бы любое объяснение, лишь бы оно появилось.

– Идемте дальше.

И он первым покинул дом. Грэм шел, не обращая внимания ни на земляные волны, ни на торчащие из них гигантские раковины. Чуть позади держался Захария. Он привычно посматривал по сторонам, готовый, если что, отразить любую опасность. У его левого плеча летела Кара.

Поднявшись с рассветом, Титрус ополоснул лицо и принялся причесывать, приглаживать волнистые волосы. Кудри у мужчин считались неприличным явлением, такая прическа больше подобала девушкам. Титрус стеснялся своих волос и пытался отрастить их подлиннее, чтобы разглаживать, забирая в хвост, но они росли плохо и торчали в разные стороны. Смазав их вязким соком ягоды фузеи, Титрус подождал, пока он застынет, и еще раз зачесал волосы назад. Наконец-то пряди легли как надо, пара почти незаметных волн не мешали.

Как только Титрус облачился в сенатские одежды, в дверь тихонько постучали. Вошел Апрель. Он был свеж и чем-то озабочен.

– Прекрасное утро, – улыбнулся Титрус, трогая свои волосы, – замечательное время для прогулки.

– Мне не до прогулок. – Апрель подошел к окну и посмотрел на истекающее рассветом небо. – Одолевает тоска в последнее время.

– Это плохая еда со скверным вином, – уверенно заявил Титрус. – Они и впрямь стали никудышными, хочу распорядиться о смене всех наших поваров и виноделов.

– Да нет…

– Как нет? Мясо жесткое, вино слишком кислое, овощи или переварены или недожарены, фрукты и ягоды сорваны зелеными или переспевшими. Кого хочешь тоска одолеет.

– Титрус, еда тут ни при чем. Я просто не могу найти себе занятия, вот и пришлось придумать презабавнейшую игру. Как раз для нас двоих.