Я, как маньяк, перебирала все самые ничтожные минутки, проведенные с ним и не могла смириться с тем, что жизнь продолжается, что он даже не помнит, как меня зовут и как я выгляжу. А какая-то часть меня верила, что помнит…просто жена и дети, просто я ведь уехала…просто он помнит, но не может найти. Глупая, такая глупая идиотка. Надежда, что узнает, не таяла до того самого момента, как сказала ему свое имя…а он просто заткнул рот поцелуем и потащил наверх в номер. Не доехали. Нажал на «стоп» и одержимо трахал прямо в лифте, подхватив под колени и вдавливая в зеркала. И я простила, что не узнал. Плевать. Разве это имеет значения, когда моя мечта сумасшедшая так осатанело вбивается в мое тело и шепчет мне сладкие непристойности?

Мне не стало лучше после ночи в номере. Мне стало только хуже. Я долго смотрела на него спящего. Трогала кончиками пальцев шрамы на его спине от пулевых ранений, гладила волосы на затылке и понимала, что мечты нельзя трогать, если они не могут принадлежать тебе. Потому что самая страшная пытка – это разжать руки с пониманием, что она никогда не сбудется.

В перерывах между сексом он задавал вопросы. Много вопросов, и я отвечала то, что придет в голову…отвечала, глядя со стороны на свою ложь и на себя рядом с ним. Такой красивый он и жалкая лживая я. Ненастоящая в золотой обертке из тонкой фольги.

- Ты всегда такая?

- Какая?

- Не знаю, такая огненная и горячая? Со всеми?

От осознания, за кого принял, взвилась на постели. Но он придавил обратно всем весом.

- Понять хочу, откуда взялась на мою голову, кто такая. Кто ты изнутри.

- Ты уже знаешь, какая я изнутри.

Вырываясь из его рук, но он сжал их еще сильнее.

- Я не про секс. Я про то, какая ты.

- Это разве имеет значение? Сейчас в этом отеле? Зачем все эти вопросы? Я не хочу вопросов.

- А чего ты хочешь? М? Зачем ты мне позвонила?

- Хотела, чтоб ты меня трахнул.

- И часто у тебя возникают такие желания.

- О тебе? С самой первой встречи.

            Пока он спал, я одевалась не в силах оторвать взгляда от лица, о котором грезила столько лет. Задела случайно его штаны и выпал бумажник, раскрылся, и в глаза бросилась фотография его детей. Присела на корточки, рассматривая их лица, так похожие на его и в то же время со вплетением других черт. Воровка! Я воровка. Я украла то, что мне не принадлежит. Уже дважды. И нет, это не сожаление, это понимание невозможности получить больше, чем это воровство.

Самое противное было теперь вернуться домой к Денису. Нет, меня не мучали угрызения совести. Наш брак изначально был сделкой, и я никогда не говорила ему что люблю его, и никогда не любила. Меня мало волновало, каким образом он зарабатывает на жизнь, и совершенно не заботило, где, как и с кем он проводит свое время. Ведь это не моя жизнь. Моей у меня никогда не было. Иногда он приходил пьяный, и от него воняло чужими духами, злился, впиваясь мне в плечи холодными пальцами:

- Ты ведь знаешь все, да? Ну наори, устрой истерику, ударь меня.

Я усмехалась и гладила его лицо ладонью, зная, что его может сорвать, и он может меня ударить, если не понравится что-то из того, что я скажу.

- А зачем? Ведь тебе было хорошо? Было. И если тебе хорошо, то почему я должна злиться? «В горе и в радости» помнишь?

Он кивал, а потом смотрел мне в глаза и с горечью говорил:

- Нет, мне плохо. Мне было плохо!

Пожимала плечами и втайне радовалась, что он мертвецки пьян и не может поднять даже руку.

- Значит, не ходи туда больше. Ложись спать, дорогой. Ты выпил, а завтра, если не ошибаюсь, к нам приедут твои партнеры.