Мне показалось тогда, что на лицо Кирилла набежала грозовая туча – мы как раз завтракали, и он сжал вилку так, что та согнулась.

– Ты не будешь стричь волосы, – произнёс он таким пугающим ледяным тоном, что у меня мурашки побежали по позвоночнику. Всё-таки Кирилл умеет быть по-настоящему жутким.

И скорее из врождённого духа противоречия, чем действительно желая с ним спорить, когда он в таком состоянии, я возмутилась:

– Это почему ещё?

– Потому что, – безапелляционно заявил он, – когда ты сладостно выгибаешься подо мною, твои волосы так красиво рассыпаются по подушке.

Весомый аргумент, нечего сказать!

Теперь, по его вине, у меня коса до бёдер.  А это та ещё морока!

В общем – теперь я бледная, длинноволосая и в неудобной одежде! Зато Кирилл млеет, или сгорает от ревности, когда на меня таращатся другие мужики.

Ревнивый фетишист! Вы слышали о таком? А я с ним живу уже два года.

Почему я соглашаюсь со всеми его запретами? Почему не иду поперёк? Это бесполезно. Пустая трата сил и нервов. Он разбивает меня в пух и прах и в словесном поединке и в противостоянии характеров. Вернее, мне просто никто не позволяет противостоять – меня берут на руки и несут в постель. А если я возмущаюсь – затыкают рот поцелуем. Целуется Кирилл отпадно, и секс у нас всегда крышесносный, но сил на войну после него не остаётся.

А ещё его любимый аргумент/довод/козырь – фраза: «Ты – моя жена». Без комментариев. Без пояснений. Словно достаточно сказать это – и всё становится понятно.

Размышления о Кирилле и о побеге, так увлекают меня, что я пропускаю момент, когда в коридоре вновь начинается возня. В себя прихожу, лишь когда распахивается дверь, и в комнату вваливаются… Рыба и Бык.

– Я поведу.

– Нет я, ёпт…

Вскидываюсь, смотрю на них с ужасом и лепечу:

– К-куда?

– К боссу, – ухмыляется Рыба, – говорил же: глянулась ты ему.

Холодею внутри: пока сидела, вспоминала – упустила время. Теперь не убежать. Но… можно попытаться договориться…

И я пробую:

– Ребята, – выжимаю из себя улыбку, – мой отец – обеспеченный человек. Он вам хорошо заплатит. Только помогите выбраться отсюда.

Они переглядываются и ржут.

– Ты чё, девка, – лыбится Бык, – подкупить нас решила? Только зря. Мы-то всю твою подноготную знаем. Нас богатым папой не проведёшь. Но, – его похотливый взгляд скользит по мне, и я чувствую гадливость, – если бы ты предложила кое-что посущественней, мы б может и подумали… Ёпт..

Рыба кивает, ухмыляясь и поддерживая подельника.

– Но мне нечего вам предложить, – развожу руками, – сумочку вы у меня забрали, телефон разбили…

– Ты чё, в натуре лохушка, ёпт? – говорит Бык. – Зачем нам твои деньги и шмотки. Если у тебя есть сладкие дырочки…

Мрази! Вот что им нужно, оказывается.

– Не дождётесь! – вскидываю я голову.

– Ещё как дождёмся, – гыкает Рыба. – Щаз босс тебя выдерет, а мы – следующие. Хватай её, Бык.

Я прыгаю на кровать, пытаюсь отскочить в самый дальний угол, по пути – задеваю стул, и тот падает под ноги Быку…

Бык кувыркается, цепляет Рыбу, и теперь уже они оба катятся кубарем.

Это даёт мне фору. В коридор – нельзя, но закрыться в ванной – могу. Задираю юбку, спрыгиваю с кровати и мчусь, что есть сил, к заветной двери. Остаются считанные сантиметры, но Бык – недаром, я его проворность ещё раньше отметила – вскакивает, перегораживает путь и буквально сгребает меня в охапку.

Я лягаюсь, пытаюсь укусить.

Но он тащит меня, вопящую, по коридору, полному бандитов. Они бросают нам вслед скабрезные шуточки.

Рыба семенит следом и гундит:

– Говорил же – шустрая, потому и глянулась.