— Что ты здесь делаешь?

Странный вопрос, если учесть, что это его номер, в его гостинице, на территории его базы отдыха. Альберт без рубашки, широкая грудь, но не такая раскачанная, как у Руслана, совсем без растительности, лишь дорожка русых волос внизу живота, уходящая в пах.

Вика пробежалась взглядом и тут же отвела его в сторону. Альберт откинулся на мягкое изголовье кровати, рассматривая Викторию. Она ему нравилась, даже такая напуганная и растерянная, но больше совсем не хотелось истерик, хватило уже.

— Я здесь спал, Ганс тоже, он всегда спит около меня. Напугал тебя?

— Да.— Вика снова посмотрела на собаку, та, опустив голову на лапы, лежала на полу.

— Он смирный, но слушается только меня, иногда Руслана.

— Боюсь собак с детства, особенно таких больших.

— Людей стоит бояться больше.

— Да, это точно. Вы не отпустите меня?

Альберту захотелось курить, этот ее вопрос вводил его в ступор. Конечно, не отпустит, она — выигрыш, она должна быть с ними, потому что это не вопрос упрямства и желания, а вопрос репутации. Никто не может просто так кинуть на стол обручальное кольцо, да что угодно, а потом сдать назад или ждать от него, как от благородного рыцаря, прощение долга.

Тут два но: Альберт Фирсов не благородный рыцарь, и он никому ничего никогда не прощает.

Репутация зарабатывалась годами и кровью. За нее несколько раз были переломаны все ребра, отбиты почки и печень, еще в интернате Фирс зубами выгрызал свою независимость. И сейчас он не станет делать исключение, какие бы красивые глаза и пушистые ресницы ни были у этой девчонки.

— Нет, ты слышала уже.

— Тогда что дальше? Что будет дальше? —На глаза снова навернулись слезы, Вика говорила громким шепотом, смотря в непроницаемое лицо мужчины.

Как ни странно, она его не боялась, были непонимание ситуации и растерянность от неизвестности дальнейшей судьбы, но страха и ужаса не было. Наверное, перегорела за вчерашний день, хлебнула через край.

— Ты хочешь вернуться домой? К мужу?

— Нет, конечно, нет.

— А ты думаешь, он оставит тебя в покое?

Вика задумалась, быстро вытерла с мокрых щек слезы. Нет, Антон точно не оставит ее в покое, возвращаться в собственную квартиру было нельзя и опасно. Он просто убьет или покалечит ее.

Но можно уехать в теткин дом, в деревню, точнее, это был поселок, но дом старшей сестры ее матери стоял на самом краю, словно в глухой деревне. Там не было водопровода, отопления, но зато рядом был лес, а за ним поле, летом там росли дикие травы, гудели пчелы, было так хорошо и спокойно.

— Нет, не думаю.

— Правильно, я бы тоже не оставил.

Это был замкнутый круг: ее не отпускали, да ей, в сущности, и некуда было идти. Альберт смотрел на девушку, прекрасно понимая, о чем она сейчас думает, догадаться было несложно. Придвинулся ближе, взглядом, от которого у Виктории кожа покрылась мурашками, прошелся по ее лицу, задержался на разбитой и припухшей губе, тонкой шее, запястьях с синяками.

Да, правда, чем они лучше ее мужа? В ее красивых и больших глазах они с Русом такие же конченые подонки, как он. Только еще не проиграли ее другим мужчинам. Но она — не кусок мяса, не кукла. Девушка слова задумалась, вытирая слезы, пальцы дрожали, Фирсов не знал и не умел успокаивать женщин, не делал этого никогда.

— Иди сюда, — потянул Вику на себя, она не сопротивлялась, прижал к себе. — Будешь плакать, я волью в тебя виски, пьяные бабы мне отчего-то нравятся больше, чем истеричные.

Она лежала на груди Альберта, на груди, можно сказать, своего насильника, но стук его сердца успокаивал, такой отчетливый, прикрыла глаза, расслабилась.