Он смотрел так, словно видел мою душу, и какое-то незнакомое тяжелое чувство внутри подтолкнуло меня сказать правду.

– Я Алиса, – тихо, но твердо поправила, не отрывая взгляда от щетинистого хищного лица.

Мужчина сухо хмыкнул.

– Одно и то же.

– Нет, не одно и то же. – На мой резкий выпад он скучающе приподнял бровь — так, словно перед ним распинался капризный подросток. – Я не знаю, кто такая Алиссандра. Я здесь случайно. Это не мое тело, и я даже не знаю, в каком сейчас мире! Поэтому, с чем бы ты там к ней не пришел — прости, мне нечего тебе сказать. Старая лавочка закрыта.

Мой обиженно-раздраженный шепот в этой звенящей тишине показался неприлично громким.

Одернув себя, опасливо покосилась на соседние камеры. Не хватало еще поползновений ненужных слухов. У них тут так много видов казни — черт его знает, какой припасен для таких, особых, случаев… 

– Впрочем, неважно. Кому какое дело, – выдохнула и пересела, обняв руками лодыжки и уткнувшись носом в колени.

Взгляда от незнакомца не отрывала, напряженно изучая исподлобья. Почему-то именно его из поля зрения выпускать было страшно.

Сложно что-то рассмотреть в полумраке темницы, но, кажется, незнакомец нахмурился.

– Иномирянка? – медленно проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ну, на мой мир это отнюдь не похоже. Я даже не знаю, что должна у нас сделать, чтобы меня прилюдно сожгли, – проворчала, сдувая соскользнувшие на лицо пряди.

Чужие шоколадные волнистые пряди. Интересно, если случится чудо и меня не убьют, смогу ли привыкнуть к этой внешности и незнакомой жестокой среде?.. 

Мужчина на мои ворчания внимания уже не обратил. Неожиданно он подался вперед и вжался лбом в прутья решетки. Ноздри ровного грубоватого носа затрепетали. Принюхивался… Как самый настоящий хищник.

Проанализировать это странное действие я не успела — обладатель жутких глаз вдруг тихо выругался и ушел. Точнее растворился во мраке коридора. Место, где он до этого стоял, снова залил мягкий приглушенный свет настенного факела. Напряжение, до этого витающее в воздухе, исчезло. Стало легче дышать.

Вздыхая, передернула плечами и решила себя лишними мыслями не грузить. Глупо было на что-то надеяться, а еще глупее — переживать по поводу странного пугающего мужчины со звериными повадками.

Меня ждет сожжение, и попытаться этого избежать возможно лишь уже на месте казни. Сейчас стенания бесполезны.

***

Если в темнице глубоко внутри я во все происходящее верила еще не до конца, отчего ожидала своей участи с каким-то безразличием и апатией, то в самом городе уже стало не на шутку страшно.

Сковав мои сложенные за спиной руки тяжелыми колючими кандалами, меня грубо пихнули на выход. Еще с десяток «везунчиков», чья судьба тоже решалась именно сегодня, вытащили из своих камер следом за мной, и нас, как стадо непослушных овец, небрежно погнали к узким бетонным ступеням.

Громыхнула щеколда, скрипнула громоздкая тяжелая облезлая дверь и в лицо ударил теплый поток свежего воздуха.

Не ожидая столь яркого солнца и отвыкнув от света в целом, я не сумела совладать со своим выражением и крепко зажмурилась, из-за чего споткнулась и налетела на стража рядом. От страха мгновенно распахнула глаза и напряженно покосилась на его лицо. Я все еще помнила убийственное отвращение в глазах предыдущей смены.

Мужчина окинул меня пренебрежительным взглядом и что-то тихо проворчал. Мне повезло — ему настолько не терпелось со всем этим поскорее покончить, что прикосновение мерзкой ведьмы волновало его меньше всего. Он скучающе осматривался, раздраженно поджимая губы на звон цепей заключенных.