Я повернула голову, рассматривая остальную обстановку. Резные консоли вдоль стены, потрескавшееся зеркало в позолоченной фигурной раме, огромный темный портрет пожилого мужчины в длинной черной мантии. Я подошла ближе, рассматривая надменное лицо и пытаясь отыскать в нем сходство с Абьери, но не нашла его и перевела взгляд дальше. Большая кадка с пальмой, небольшой плетеный коврик в центре, резной деревянный шкаф. На противоположной от портрета стене висело большое распятие, а под ним стоял бронзовый подсвечник с толстыми витыми свечами. В воздухе едва ощутимо пахло ладаном и воском.

— Чего на пороге встала? Проходи давай, — послышался из-за моей спины резкий скрипучий голос.

Я оглянулась. Прямо передо мной стояла невысокая сухонькая старушка с пышными седыми волосами, собранными в низкий узел, и с тонкой кружевной шалью на плечах. Черные глаза ньоры смотрели въедливо, тонкие губы были сердито поджаты, а маленькое сморщенное лицо напоминало печеное яблоко.

— Чего застыла? — прищурившись, спросила старушка и цапнула маленькой, похожей на птичью ручкой сверкающий на темной ткани платья крест. — Ты с ньором герцогом? Служанка? Устала с дороги?

Я отрицательно качнула головой, не зная, на какой вопрос отвечать.

— Ну, иди за мной, комнату покажу, — сказала ньора и посеменила к боковому коридору. — Меня ньора Ноэлья зовут. А ты кто?

— Алессия.

— Ишь ты, защитница, значит? Хорошее имя. Сильное. Что ж, женщинам сила нужна, без нее никак.

Старушка шустро неслась вперед, мимо закрытых комнат, и ее черные юбки тихо шуршали в такт шагам. Выкрашенные охрой стены были пустыми, их разбавляли только темные деревянные двери и редкие канделябры с оплывшими свечами.

— Тут будешь жить, — толкнув одну из дверей, заявила ньора. — Места хватит. Пустовато, конечно, давно никто не останавливался. Где-то у нас на чердаке старое кресло было, я сейчас Винченцо пошлю, он от ньора герцога вернется и найдет. Винченцо — это мой муж, — пояснила она. — Мы с ним, почитай, больше полувека вместе прожили, семерых сыновей на ноги поставили. Все, как один, красавцы, — с гордостью сказала ньора Ноэлья и распахнула решетчатые деревянные ставни, впуская в комнату солнечный свет.

Я огляделась. Обстановка была скромной. Узкая кровать, на полу — маленький коврик, у противоположной от кровати стены — старенький облупившийся комод, на котором стояли кувшин и таз для умывания. Окна закрывали легкие батистовые занавески. Что ж, обычная комната. Вот только отчетливый запах ладана казался здесь неуместным, как и большое распятие, висящее прямо над изголовьем.

— Что-то ты худая какая, — ворчливо сказала ньора Ноэлья, окидывая меня быстрым взглядом. — Хворая, что ли?

— Нет, я не болею.

— Так ты еще и чужачка? И откуда?

— Из Саритии.

— Мадонна, как же тебя так далеко от дома занесло?

Старушка всплеснула руками и уставилась на меня острым, совсем молодым взглядом, а я невольно повела плечом. Знала бы ньора, насколько далеко меня занесло.

— Ладно, поживешь у нас в Адуе, на природе да на свежем воздухе, обязательно поправишься. Козьего молока тут вдосталь, через пару дней такие щеки наешь, что приятно посмотреть будет.

На тонких губах появилась улыбка.

— Приводи себя в порядок и приходи на кухню, я тебя покормлю. Вот только дармоедов этих спроважу, и покормлю.

Под дармоедами ньора Ноэлья, видимо, подразумевала герцогских кучеров.

— Пусть на ферму к Ларетти едут, нечего тут животы набивать, такие знатные зады отъели, что форменные штаны по швам трещат, — пробормотала старушка, подтверждая мои догадки. — А ты не задерживайся, — посмотрела она на меня и взялась за фигурную бронзовую ручку.