Марк ставит чашку на стол, склонившись ко мне со спины, и выдыхает в шею:

— Суровый кофе для суровой девочки.

Его слова выходят не речью, а ласковым урчанием, которое дрожью бежит по телу. С вилкой замираю, когда Марк медленно убирает мои волосы за спину и шепчет, почти касаясь губами уха.

— Ты ведь тоже эти два года вспоминала обо мне?

Я в ответ лишь моргаю, а рука Марка неторопливо скользит по талии к груди:

— И я тебя снился, верно?

Гнев отступает, обнажая тлеющее желание. Промежность ноет, соски покалывает, а внизу живота сладко тянет. От дыхания Марка кружится голова, и немеют руки.

— И тебе было так хорошо со мной, что страшно, — мягко стискивает грудь, сжимая между пальцев сосок. — Ты не знала мужчин…

Вторая рука спускается по животу к лобку, а затем неторопливо поглаживает напряженное бедро. Жар его тела отравляет меня, и я из последних сил борюсь с наваждением. Я не поддамся ему, сведу ноги еще крепче, колено к колену.

— Не было у меня цели тебя напугать, — кончик языка бежит по изгибу уха, и под волной слабости и дрожи Марк рукой раздвигает колени.

Вновь медленно меня поглаживает, но уже по внутренней стороне бедра.

Мозг отключается, утопая в вязком желании, и сознание уступает физическому возбуждению. Обида и злость растворяется. Я хочу нырнуть в близость, что лишит меня хотя бы на несколько минут страха перед будущим и подарит теплые объятия и поцелуи.

Закрываю глаза, подчинившись неторопливым ласкам, по которым истосковалось тело. Сны, что преследовали меня на протяжении долгого времени, претворились в сладкую реальность. Желание изнутри плавит кости и мышцы, и патокой растекается по венам.

— Хочешь меня? — ладонь Марка неторопливо скользит к трусикам, под которыми огнем пульсирует промежность.

Нет у меня сил бороться против взбунтовавшегося тела, что шумными и хриплыми вздохами дает согласие на любые желания Марка, который покрывает шею влажными поцелуями. Инстинкты вырвались из пут сознания и взывают к тому, чтобы я отдалась сильному самцу.

— Ты хочешь меня? — Марк повторяет вопрос и легонько сжимает сосок.

Я со стоном открываю глаза, и в темном пятне я не сразу узнаю бледного Вову, который стоит в гостиной с телефоном, чья камера наведена на меня и Марка. Холодный поток ужаса смывает топкое удовольствие и возбуждение. Вова бессовестно снимает нас, и неизвестно сколько времени он тут находится.

— Что такое, Ди? — хрипит на ухо Марк, покусывая мочку, и вновь целует линию челюсти, а я пошевелиться не могу.

Марк отвлекается от нежностей, заподозрив в гнетущем молчании и напряжении неладное, и замирает, будто натянутая струна. Вероятно, он тоже заметил Вову и не ждал его возвращения.