Taar’dean al all’ehan.

Острые наросты на моей коже чернеют, уродливые символы вспыхивают ярко-красным.

Волна жара снова накрывает с головой, но на этот раз – это вовсе не дело рук рогатого монстра.

Наоборот, он странно сопит, пытаясь вырваться из цепей, которые появляются прямо из ниоткуда и хищно опутывают его руки и ноги, сдавливая так сильно, что даже крепкая чешуя идет трещинами.

Рогатая голова мотается из стороны в сторону, тяжелые топор вываливается из лапы и вонзается в землю одной лопастью лезвия.

— Etaer asha s’si, - заканчиваю уже почти нараспев.

Цепи стремительно растягиваются в стороны.

Мгновение ужаса в огненных змеиных зрачках.

И громадная тварь разлетается на куски, которые превращаются в пепел до того, как медленно опасть на землю, словно грязный снег.

Ужасное оружие так же вспыхивает, стремительно тлеет и превращается в горсть пепла, который тут же уносит резкий порыв ветра.

Слабость буквально подкашивает остатки моих сил.

Что произошло? Почему произошло? Что за слова срывались с моего языка?

Плачущий, спасибо, что я вот-вот лишусь чувств, потому что совсем не готова думать об этом прямо сейчас.

14. Глава четырнадцатая: Сиротка

Глава четырнадцатая: Сиротка

Первое, что я вижу, когда открываю глаза – белоснежный, но местами покрытый заметными трещинами потолок. 

В ноздри влезает противный горький запах лекарственных настоек.

— Матильда? – слышу встревоженный голос Примэль, а вскоре надо мной появляется и ее голова – как всегда, в какой-то невообразимой шляпке. – О, хвала Светлым, ты пришла в себя! Нужно немедленно сказать Его Величеству! 

— У короля полно других забот, кроме как сидеть около одной из своих фавориток. – Этот голос тоже женский, но грубый и как будто скрипучий. – Например, разбирать дела государственной важности. И пусть ему помогают все высшие силы.

Я поворачиваю голову как раз в тот момент, когда тучная женщина в лекарском колпаке наносит какую-то мазь на мою израненную руку. Когда я видела ее в последний раз, на коже были страшные шипы и символы, но теперь там лишь пара глубокий царапин - шрамы наверняка останутся, но по крайней мере, если я до сих пор не истекла кровью и дышу, то моей жизни ничего не угрожает.

Кроме разоблачения, если кто-то видел и слышал, что я…

— Король просидел около твоей постели всю ночь, - шепотом говорит Примэль прямо мне в ухо. Она снова жует свои любимые леденцы, потому что от нее невыносимо сильно пахнет синим виноградом и яблокам. – Тут столько цветов, что если продать хотя бы половину, вырученных денег хватит на хороший экипаж и пару солидных лошадей.

— Герцог… Нокс? – с трудом разжимая губы, спрашиваю я.

Это единственное, что меня сейчас беспокоит.

Почему-то перед глазами до сих пор его обескровленное как у мертвеца лицо и торчащая из руки кость.

Дрожь по телу отзывается болью даже в кончиках пальцев.

Почему она молчит? Это же Примэль, у нее рот не закрывается!

— Он… он… - Сама не понимаю почему мне так важно услышать, что проклятый герцог жив, даже если это будет означать хождение по тонкому лезвию разоблачения. – Милорд Куратор в порядке, да?

Кто-то должен сжалиться и сказать «да» мне в ответ, потому что паника достает до самых кончиков пальцев, вынуждая обессиленно комкать простынь в руках.

— Скорее мертв, чем жив, - скупо отвечает лекарка. – Едва ли еще долго протянет. Он и так живучий. Впервые вижу, чтобы человек продолжал дышать, когда с ним сотворили… такое.

Я мысленно уговариваю себя не выдавать чувств.

Рэйвен жив.

Это главное.

Значит, я должна его увидеть.