– Слышали? Восемьдесят два процента. Почти готов.

– Вы уверены, что второй звездолёт прилетит в Солнечную систему, в случае, если пропадёт первый?

– Абсолютно. Как людям, так и силгурдам свойственно искать пропавших и выручать своих из беды. Теперь представьте себе ситуацию. Мы соглашаемся с вашими предложениями и сажаем «Горное эхо» где-нибудь в пустыне Невады. Или советских Каракумах, неважно. Выводим гарадцев из анабиоза и… не справляемся. Все гибнут. Как, по-вашему, к этому отнесутся на Гараде, когда прибудет второй звездолёт, и всё выяснится? – я помолчал, давая собеседникам уяснить сказанное. Затем продолжил. – Увы, мы не можем связаться с Гарадом, чтобы сообщить о том, что случилось получить подтверждение нашему решению. Дальняя связь не работает. И времени её чинить опять же нет.

Да, Земля была крайне обеспокоена возникшей ситуацией. Как и мы. Но, обсудив все возможные варианты, согласилась с нашим решением. Включая американских коллег. Надо лететь на Гарад и как можно скорее. Другого приемлемого выхода нет.

Миллари Иторби, Ирцаля Мено и Абэйн Леко мы похоронили недалеко от места посадки «Аполлон–17».

Место было выбрано не случайно.

Во-первых, на достаточном расстоянии от «Горного эха», чтобы при взлёте могилы не пострадали.

Во-вторых… Как-то не хотелось сильно уходить в сторону от того места, где люди уже побывали, причём неоднократно.

Хоронили в скафандрах. Каждого в своём. Как принято на Гараде. За две сотни лет исследования космоса и обживания системы Крайто-Гройто, мы потеряли не одного космолётчика.

Люди умирали внутри кораблей, потерпевших катастрофу; погибали на других планетах и спутниках, и не всегда была возможность доставить тела домой.

Поэтому по старой морской традиции их хоронили в открытом космосе (океан, разумеется, не космос, но суть одна) или на поверхности других планет – там, где настигла смерть. Исключения, разумеется, были. Как, например, в случае с Миллари Иторби, Ирцалем Мено и Абэйн Леко, тела которых изначально намеревались доставить на Гарад.

Но сейчас обстоятельства изменились.

ДЖЕДО отключил три анабиозные камеры, и с его помощью мы достали и облачили в скафандры наших мёртвых.

Затем мы отнесли их в трюм и погрузили на вездеход.

Облачились в скафандры сами. В свои, советские. Так было проще, поскольку Юджина и Валерия Фёдоровича надо было ещё обучить пользоваться гарадскими скафандрами, на что не было ни времени, ни особой необходимости.

ДЖЕДО опустил пандус, и через грузовой шлюз я вывел на поверхность восьмиколёсный вездеход «Горного эха». При необходимости он мог и летать (скажем, преодолеть на нём пропасть или широкую трещину было вполне возможно), но так было проще и надёжнее.

– Вон там, мне кажется, хорошее место, – указал Сернан. – Видите, где старая осыпь? Камни можно использовать для могил.

– Пожалуй, – согласился я.

Робота мы взяли с собой. И правильно сделали. Лунная гравитация, конечно, меньше земной, но земные скафандры оказались не слишком удобны для подобной работы. Да что там говорить – совсем неудобны. Так что почти всё сделал ДЖЕДО.

Расчистил от лунной пыли и камней площадку.

Выкопал в грунте три неглубокие могилы.

Помог нам уложить в них тела и соорудить над каждой могилой небольшой холм из камней.

Установить в изголовье традиционный Х-образный крест с двойным кольцом – гарадский символ вечной жизни.

Не забыли и про радиомаяк, способный проработать автономно сотню лет.

– Тебе слово, – сказал Быковский. – И – да, с нами на связи Земля. Нас слышит всё человечество.