Лагерь разбили неподалёку от гравилёта, в тени пальм, которые густо росли сразу за пляжем. Хорошо, что перед вылетом нас снабдили запасом бортовых пайков и питьевой водой.

– В случае чего, продержимся несколько дней сообщил Сергеев.

– Несколько – это сколько? – спросил я.

– Пять, если ни в чём себе не отказывать. Неделю, если подсократить рацион.

– Да и потом не пропадём, – сказал Аркадий Натанович. – Живности здесь полно. Смотрите, какая черепаха! Отличный суп может получится, если что. На всех хватит.

Мы посмотрели. Здоровенная морская черепаха с размером панциря не меньше метра в длину выползла из травы неподалёку и бодро направилась по песку к прибою, куда через минуту нырнула и скрылась из глаз.

– Жалко такую есть, – сказал Владимир Алексеевич.

– Если придётся, съедим, – сказал я. – Но очень надеюсь, что до этого не дойдёт.

– Интересно, купаться здесь можно? – осведомился Борис Натанович. – Что там говорится насчёт акул в путеводителе, товарищ Сергеев?

– Просто Тимофей, – ответил штурман-механик. – Можно Тима, – он достал книгу, полистал. – Вот. Серые рифовые акулы, акулы-няньки и лимонные акулы. Первые и третьи – самые опасные. С учётом того, что здесь совсем рядом расположен риф Молассис, я бы не рискнул лезть в воду. Или можно искупаться в озере Кэтрин, там акул точно нет, и вода солёная. Правда, написано, что оно мелкое. Метр – два максимум.

День прошёл тягуче и расслабленно. Делать, по-сути, было нечего. Мы пообедали пайками, подремали в тени пальм, сходили к озеру, где наткнулись на стаю розовых фламинго. Красивые птицы. Купаться, однако, не стали – и впрямь мелко.

Время от времени Нодия включал рацию и проверял компас. Всё оставалось по-прежнему: эфир был пуст, а компас напрочь отказывался показывать стороны света.

После обеда, ближе к вечеру, наползли тучи и пролился короткий, но мощный тропический ливень. Его мы переждали, спрятавшись в гравилёте. После ливня стало чуть прохладнее. Тучи разошлись, солнце всё больше склонялось к западу.

– Удивительное чувство, – сказал Аркадий Натанович. – Словно мы одни во всём мире. Нет у вас такого?

– Есть, – сказал младший Стругацкий. – Я списываю это на то, что остров необитаем, а радиоэфир пуст.

– Психологический эффект? – спросил старший брат.

– Он самый.

– А то, что на острове нет ни малейших следов человека, тебя не смущает?

– Возможно, это другой остров. Не Западный Кайкос.

– Это Западный Кайкос, – сказал Сергеев. – Можешь даже не сомневаться, Боря (за время, проведённое на острове, они перешли на «ты»).

– Подтверждаю, – сказал я.

– И я подтверждаю, – сказал Нодия.

– Мы так и не долетели до соседнего острова и не проверили, есть ли там аэропорт, – упрямо сказал Борис Натанович.

Мы с Нодия и Сергеевым переглянулись.

– До заката ещё два часа, – сказал Сергеев. – А до Провиденсьялеса с его аэропортом – двадцать два километра.

– Пять минут лёту, – сказал Нодия. – Машина в полном порядке.

– А, чёрт, давайте слетаем, – махнул я рукой. – Невыносимо ждать.

– Что будем делать, если аэропорта нет? – спросил Аркадий Натанович. – А его, думаю, нет.

– Вернёмся сюда, на привычное место. Ночуем и завтра с утра, если ничего не изменится, думаем, что делать.

– Я мог бы определиться по звёздам, – сказал Сергеев. – Уж на Кубу точно вернуться можно.

– Если нет аэропорта, – сказал Аркадий Натанович, – то может не оказаться и Гаваны.

– Твою дивизию, – сказал охранник Борис. – Аж мороз по коже. Вы серьёзно?

– Серьёзней некуда.

– Летим, – я поднялся с песка. – Туда и назад, сорок минут нам на всё про всё.