Торжественная демонстрация главного подарка Фиделю – первого в истории человечества гравилёта «РС–1» состоялась на следующий день там же, на военно-воздушной базе, куда нас привезли сразу после завтрака.

– Всё-таки удобно быть личным гостем руководителя страны, – заметил по этому поводуАркадий Натанович. – Никаких забот. Кормят, возят, встречают, наливают. Если б не жара, совсем благодать.

– Август – самый жаркий месяц на Кубе, – объяснил переводчик Хосе. – Высокая влажность, в ней всё дело. Душно. Даже ливни не помогают, а, скорее, ухудшают положение.

– Прямо как у нас в Ленинграде, – сказал Борис Натанович.

– Я был в Ленинграде, – сказал Хосе. – Там совсем не жарко.

– В какое время года вы там были? – осведомился младший Стругацкий.

– Весной. В марте.

– В марте и нам не жарко. Вы приезжайте в июле…

– В Кушке, – сказал я, – мы закапывали летом сырое яйцо в песок и через десять минут оно прекрасно запекалось.

– «Ротмистр Чачу громко и пренебрежительно рассказывал, как в восемьдесят четвёртомони лепили сырое тесто прямо на раскаленную броню и пальчики, бывало, облизывали», – немедленно процитировал Аркадий Натанович, —[10]

Я рассмеялся.

– Какой ротмистр Чачу? – растерянно спросил Хосе.

– Не обращайте внимания, Хосе, – махнул рукой Борис Натанович. – Писательские разговорчики. Кстати, Серёжа, мы с Аркадием прочли твои рассказы. «Экскурсовод» и «Мусорщик». Так кажется? В «Знание – сила» и «Техника молодёжи».

– Да, – сказал я, чувствуя, как громко и часто забилось сердце. – Всё правильно.

– «Экскурсовод» – так, довольно банально, уж извини, тема изъезжена вдоль и поперёк, хотя написано неплохо. А вот «Мусорщик» действительно хорош. Поздравляем. Да, Аркадий?

– Хорош, хорош, – энергично подтвердил Аркадий Натанович. – Оригинально, талантливо, ярко. Молодец! Продолжай в том же духе, всемерно поддержим.

– Спасибо, – сказал я. – Вы даже не представляете, насколько для меня важна ваша оценка.

– Ну отчего же не представляем, – сказал Аркадий Натанович. – Отлично представляем. Сами такими были.

На этот раз мы прибыли раньше Фиделя. Собранный и вымытый до зеркального блеска гравилёт уже стоял в положенном месте, на специально отведённой площадке. По хитроватым улыбкам лётчика-испытателя Мусы Нодия и механика Тимофеева Сергеева, которые встречали нас у гравилёта, я понял, что нас ожидает какой-то сюрприз.

Так оно и оказалось.

Как только я по старой пилотной привычке, выработанной ещё Кемраром Гели, начал обходить машину по часовой стрелке, начиная с носа, то почти сразу же с оным сюрпризом и столкнулся.

Сам гравилёт был ослепительно-белого цвета. Ближе к хвостовому оперению, на фюзеляже, красовались алые буквы «РС–1» и ниже – СССР. А спереди, практически, у носа было выведено синим ровным курсивом: Сергей Ермолов.

– Ничего себе, – сказал я. – Это что?

– Имя машины, – сказал Нодия. – А что, есть возражения? Наверху согласовано, не волнуйся.

– Даже не знаю. Неловко как-то.

– Э, слушай! – эмоционально воскликнул Нодия, добавив жестикуляции и характерного грузинского акцента. – Что – неловко, зачем – неловко? Ты придумал этого красавца? Ты. Заслужил, да!

Послышался шум моторов. На трёх машинах подъехал Фидель с охраной. Поздоровался с нами, мы вместе обошли главилёт. В глазах Кастро читался горячий мальчишеский интерес, и он потребовал немедленно опробовать новинку.

Загрузились в гравилёт по полной: я, Фидель, Хосе, Нодия и трое охранников Кастро с оружием.