«Спецмаш» делает, Владимир Павлович Бармин и его ребята. В заключительной стадии, основные параметры определены, эскизные и даже частично рабочие чертежи уже имеются. Даже интерьеры разработаны, в МАРХИ ребята-студенты делали. Талантливо. База на девять-двенадцать человек. Энергия – от солнечных батарей и ядерного реактора. Девять цилиндрических блоков-модулей. Каждый длиной восемь и шесть десятых метра и диаметром три и три десятых. В них – всё: жильё, командный пункт, научная лаборатория, мастерская, склад, медпункт, спортзал, камбуз со столовой. Всё вместе – около восемнадцати тонн. С твоим гравигенератором, конечно, всё это доставить на Луну будет гораздо проще, но всё равно деньги громадные, а финансирование затормозили.

– Ускорим, – пообещал я. – Даю слово. Деньги есть в стране, только на ветер их бросать не надо. В дело вкладывать.

– На ветер – это куда? – поинтересовался Береговой.

– Например, в качестве безвозмездной помощи развивающимся странам, – сказал я. – Миллиарды же впустую улетают. Лучше базу на Луне построим и миллиарды заработаем.

– Это политика, – поморщился Береговой. – Советую не лезть, Серёжа. Съедят.

– Бог не выдаст – свинья не съест, – сказал я. – Ничего, мы аккуратно, вежливо и даже нежно. Нахрапом не полезем.

– Нежно просить деньги на лунную программу – это что-то новенькое, – засмеялся Береговой.

– Учимся у женщин, учимся, – сказал Быковский, и теперь уже засмеялись мы все.

Мы проговорили ещё долго, обсуждая детали предстоящей лунной программы. Космонавты, наконец, поверили, что мальчишка, которого они видят перед собой, не просто гений-самоучка, который случайным образом набрёл на изобретение века, а человек с системным подходом. Пусть и очень молодой. Но испугать молодостью их было трудно. Эти люди и сами были до сих пор молоды. Даже фронтовик Береговой. По одной простой причине: они не разучились мечтать.

– Так что насчёт моего полёта на Луну, Георгий Тимофеевич? – спросил я, когда наша встреча подошла к концу. – Возьмёте, если всё получится? По-моему, это будет справедливо.

– Как у тебя со здоровьем?

– Лучше всех. И это не преувеличение. Могу прямо сейчас подтянуться на одной руке пять-семь раз.

– Ты спортсмен, что ли? – спросил Береговой.

– Не без, – ответил я. – Спорт люблю.

– Знаешь, как говорил наш начальник лётного училища? – спросил Быковский. – Если лётчик ходит, он уже спортсмен.

– Не понял, – сказал я.

– Травмы, – пояснил Береговой. – Спорт – это прекрасно, но он связан с травмами. Если лётчик получил травму на футбольном поле или, там, гимнастическом снаряде, его не допустят к полётам, пока травма не заживёт.

– Теперь понял, – сказал я. – Но я не лётчик. А космонавты не каждый день в космос летают, чтобы мелких травм опасаться. К тому же лично мне мелкие и даже крупные травмы вообще не страшны.

– Это ещё почему? – поинтересовался Береговой.

– После клинической смерти организм приобрёл способность к сверхрегенерации. На ходу всё заживает, куда там собаке. Как-нибудь продемонстрирую.

– Час от часу всё интереснее и интереснее, – сказал Быковский.

– Давай так, – сказал Береговой. – Заканчивай школу, поступай в институт, и мы посмотрим. Только институт выбирай правильный.

– Правильный – это какой?

– Бауманку, разумеется, с твоим-то складом ума и уже имеющимися знаниями. Московское высшее техническое училище имени Баумана. Оттуда к нам прямая дорога.

– Договорились. В следующем году ждите в отряд космонавтов.

Береговой улыбнулся и крепко пожал мне руку. Судя по ауре, сомнений насчёт меня у него почти не оставалось.