- Я проанализировала их вводные и вот, что хотела бы предложить, - осторожно начала я, постепенно расслабляясь и переходя на деловой тон.

Я любила свою работу и делала ее хорошо. Это не пустое бахвальство, а простая констатация факта. Вот только с начальством мне все никак не везло. Но это лирика. Работаю с тем, что есть.

Но пока я увлеченно болтала, используя свои заготовки, Хан все так же, не шевелясь стоял у окна. И именно поэтому я рискнула уточнить.

- Марк Германович, вы меня слушаете?

- Да, Таня, я тебя слушаю, - словно робот выдал босс.

Отлично, блин...

И я принялась и дальше распинаться. Но неожиданно вздрогнула, когда увидела, что Хан все-таки повернулся и медленно двинулся к своему столу. Уселся, откинулся на спинку кресла и вперил в меня свой тяжелый, пронизывающий взгляд.

- Ну вот, собственно, и все, - подвела я итог под своих монологом.

- Дай посмотрю на цифры, - протянул руку, и я тут же вложила в нее свои распечатки.

И натянулась как струна, потому что только сейчас заметила, что костяшки пальцев у начальника сбиты до крови, а на левой брови вообще наклеен лейкопластырь.

Оу...

И на виске ссадина.

В аварию может попал? Х-м-м, а не все ли мне равно? Так-то да...

Но глаза отвести все равно не могла. Потому что эти детали от чего-то меня неимоверно завораживали. Красивые мужские руки и лицо – это одно, а вот когда они со следами от будто бы знатной драки, м-м-м...

Есть в этом что-то первобытное, настоящее, нерафинированное. И сразу перед глазами плывет образ, где Хан размахивает своими кулачищами и пот бежит по его виску, а стальной пресс...

Срань Господня, Татьяна Юрьевна, тебя куда это понесло, а?

Сглотнула, поерзала на стуле, а потом вздрогнула от неожиданно тихой, но раздраженной реплики начальника:

- Да невозможно же так работать!

Ручку от себя отшвырнул, распечатки тоже и смотрит на меня так, будто бы я причина всех его страданий в этом грешном мире. А у меня аж сердце к горлу подскочило и заметалось там будто в припадке.

- Увольнять меня все-таки будете, да? – испуганно пискнула я.

- Увольнять? – нахмурился Хан, а потом вдруг усмехнулся, - Нет, Тань, не увольнять!

И вдруг резко поднялся со своего стула, подаваясь в мою сторону. Вскрикнула и тоже подскочила как ужаленная, убегая от него по кругу брифинг-приставки.

- Хотя нет. Уволю, если ты еще раз обратишься ко мне на «вы», - угрожающе зарычал и снова подался ко мне. Ну, а я от него, собственно.

- М-марк Г-германович...

- Иди сюда, - почти схватил меня за пиджак, но я успела увернуться.

- Ты...вы...ошалел...ли совсем?

- Да! Ошалел, Тань! Сюда иди, сказал!

- Зачем? – пискнула и навернула третий раз вокруг его стола.

- Надо!

Резкое изменение траектории. Рывок. И вот я уже стою, прижатая в углу к его сильному телу. Дышать совершенно не способна, только открываю рот как рыба и задыхаюсь, пока он просто стискивает меня в своих руках.

Поднимает одну ладонь и за шею будто бы приковывает меня к стене, а затем наклоняется и прикусывает нижнюю губу, буквально прожигая меня сталью своих глаз. Прикрывает веки, вдыхает полной грудью, и я замираю в ожидании того, как он набросится на меня.

- Нет, нет..., - шепчу я сбивчиво, чувствуя, что кровь в венах уже почти вскипела.

- И за это слово я тоже буду увольнять, Таня.

Его губы так близко. Еще чуть-чуть и будет короткое замыкание. Да куда уж там? Меня уже колошматит как ту Каштанку!

Ой, спасите! Помогите! Кто-нибудь, умоляю!!!

- Марк Германович, к вам Герман Адрианович. Говорит, что дело срочное, - вдруг оглушает нас голос секретарши Хана по внутренней связи, и мы оба вздрагиваем, а потом и смотрим друг на друга как душевнобольные.