– Надо же! Подыхать он в отдельное место пошел! А моя, Нюра, сука, свинья эдакая, на моих глазах подыхала. Блевала около веранды, цветы все своей мочой сожгла. Извивалась тут, доводила меня! Сон я из-за нее потеряла. А этот в отдельное место подыхать пошел. Сволочь!

Вторая Ларискина собака, Бася, попала под машину. Сбили ее и от удара она в овраг отлетела, что даже не сразу и нашли. Катался как-то Никола на велосипеде, съехал случайно в канаву, а там Бася лежит. Уже тлеть начала.

Бабы на улице говорили потом, что кто-то специально животных убивает. Третью собаку за месяц сбили. Да коты пропадают из соседних трехэтажных домов.

Кто его знает почему? Может и чувеч их жрет или шеи сворачивает, думает про себя Никола, почесывая всклокоченную голову.

Так осталась Лариса совсем одна.

Живет она тихо. К ней почти никто не ходит. Разве только почтальоны. Что у нее за домом – никто не знает. Никого туда она не пускает. Даже соседи по обеим сторонам ничего не знают. Все густые заросли скрывают. Сама Лариса если и приглашает кого, то дальше крыльца пройти нельзя. Стоит на дороге, руки тонкие на груди сложила, и не пускает. И смотрит так строго, словно все виноваты кругом.

А что там у нее за домом то? Что?! Загадка…

В гости Лариса к другим ходить, наоборот, любит. Как-то к бабушке пришла. Сидит на веранде и не уходит. Уже вечер наступил, чай закончился, печенье, а она все сидит, ногой дрыгает, да с бабушкой беседует. То про огород станет говорить, что эту дикую растительность пора вырубать, то про ремонт, что надо скорей делать пока силы есть. Спрашивает у бабушки, как родственники их живут.

В тот вечер Никола получше и разглядел эту Ларису.

С виду ничего. Баба как баба. Глаза нормальные, голубые, губы толстые, нос картошкой, да это ладно. Руки и ноги есть, пальцев по пять штук, даже грязи под ногтями нет. Зуба одного не хватает. Волосы чистые, до плеч, прямые и седые. Обычная бабка, как и все.

Расселась она тогда на веранде, чая отхлебнула, сахаром закусила и давай беседовать с бабушкой. Дед рядом сидел. От чая отказался, а вот конфету взял. Никола на улице болтался, пришел, околачивался у дверей, смотрел. Ему конфету сунули, да выпроводили вон. Нечего разговоры взрослых слушать.

Гулял Никола с час. Вернулся. Думал, Лариска уже ушла домой, ан нет. Сидит, ногами обеими дрыгает, чай пьет, вареньем закусывает, с бабушкой разговаривает. Дед уже на диван лег. Слушает. Увидели втроем Николу, вторую конфету сунули, выгнали.

Село солнце. Время десять часов.

Никола пришел, слышит – Лариса о соседке рассказывает, бабе Вале. Мол, что та пьет, как сапожник. Да еще алкашей с улицы к себе ночевать водит. Утром выползет из дома, сползет с крыльца, да захрапит опять. А следом другие алкаши из дома уползают, за ними бутылки выкатываются. Так еще наблевать могут, как та собака умершая.

– Собака ейная, – жалуется бабушке Лариса. – Поди сдохла от такой жизни. Валька же пьяница, била ее, та и умерла в канаве.

Дед уже в другую комнату ушел. Не выдержал этой болтовни. А Лариса все сидит и не уходит.

Ушла она тогда в двенадцатом часу. У бабушки голова разболелась после вчера, а дед ей нравоучения читал:

– Ты бы с ней еще до утра болтала!

Вот такая эта Лариса, загадочная. И дом у нее загадочный. И что там за крыльцом и верандой – тайна, покрытая мраком.

Кто его знает, может там чувеч и живет?

На беду Николы бабушка дала ему поручение.

– Никола, сходи-ка к Ларисе и отдай ей этот сверток – там семена. Только быстро. Шевели помидорами!

Помидорами бабушка называла тощие Николины ягодицы.