Дед повторил. Вновь тихо:

– Таблетки то мне принеси.

– Что? – бабушка переспросила, наклонившись.

Тут дед как заорет:

– ТАБЛЕТКИ МНЕ ПРИНЕСИ! Три раза ведь сказал, ничего не слышит!

– Да иди ты в задницу! Хайло свое разинет и орет!

Обиделась. Со звоном швырнула поднос на стол. Ушла на кухню. Но таблетки принесла. Сели дальше обедать.

Снова тихо стало.

Только у Николы коленки тряслись под столом.

Дед, конечно, молодец по части разговоров тихим голосом. Вечно уйдет куда-нибудь от бабушки в другую комнату и говорит что-то бабушке. Да еще и тихо так! Бабушка возмущается. Будто она слышать должна! Бывает, сидит она с Николой на лавочке возле веранды, дед отойдет к гаражу, яблоню там смотрит и разговаривает с ними.

Бабушка ругается:

– Бубнит себе под нос, а я будто слышать должна!

Вечером бабушка с дедом разбредаются по разным комнатам. Она уходит в большую комнату и смотрит телевизор. Дед ее покидает после третьего сериала и уходит в спальню. Там у него в углу телевизор старинный стоит. Название даже старое – «Витязь». Разве что шлема с кольчугой нет. И показывает он все в черно-белом цвете. Там только восемь каналов, но деда от телевизора не оторвать. Смотрит то он не сериалы, а спорт! Тут тебе невсамделишный сериал с его придуманными страстями, а самые настоящие соревнования, да по нескольку часов! Дед даже покрывало на кровати с краю протер, елозя – болел все за спортсменов. А осенью, когда бабушка на батареях яблоки сушит, бывает съедает за один матч почти все. Незаметно. Раз – и нету яблок!

Бабушка потом батарею оглядывает, удивляется:

– Куча ведь яблок была. Куда подевалась?

Дед молчит. Сидит, ковыряет в зубах зубочисткой и смотрит теннис. Или футбол. Или волейбол. Или легкую атлетику.

А если Олимпиада начинается, то все. Весь день смотрит все подряд. Однажды вообще прибежал с огорода, не разделся, сразу в спальню и засел у экрана. Пока матч не кончился – не встал даже. Целый час так в куртке просидел.

Позавтракать один раз забыл. Бабушка то чашку видит его утром неубранную, а дед в спальне своего «Витязя» смотрит.

В спальню входит и строго так говорит:

– Ты что, старый, совсем уже? Со своим спортом даже не позавтракал!

А дед ей обиженно:

–Это ты совсем! Я как раз позавтракал!

Никола потом подошел к чашке – посмотрел.

Сухо. Только чайный листочек лежит на дне.

Может все-таки завтракал?

Дед вообще-то часто обижается на них. Чего ему не скажешь – сразу обида!

Вот иногда сидит и все в зубах зубочисткой ковыряет. Бабушка не выдержала и сказала как-то:

– Ну как можно целый день сидеть и в зубах ковырять?! Чего там выковыривать?

Что тут началось! Никола думал – коттедж рухнет. Дед рвал и метал. Уж такая сильная обида у него была!

Или сделаешь ему замечание, что он выхаживается по квартире постоянно перед тем, как на базар идти. Ведь ему обязательно надо выходиться по всем комнатам – зайдет в одну, в другую, на веранду заглянет, в прихожую, в холодный коридор, что у них второй прихожей зовется. В туалет заглянет, пачки с мылом проверит на полке, да еще поди по большому сходит. А то вдруг на базаре приспичит? Куда там бежать то?

Бабушка опять недовольна:

– Ну чего ты все выхаживаешься! Лучше бы мне веревку для белья протянул на улице! Нет, выхаживается по всей квартире!

Дед обиделся страшно:

– Ой, а ты будто делом занята! Сидишь тут и возмущаешься! Выхаживаюсь я, видите ли.

– Мне же надо…

– Да ну тебя!

Махнет рукой, наденет сапоги, да пойдет в огород веревку вешать от веранды к столбу забора.

Так и живут.

Разбегутся по разным комнатам вечером и сидят. Только Никола дотемна на улице скачет. Бегает, пока на улице фонари не зажгут. А зажгут их красивым, красновато-оранжевым светом, и осветят они улицы и так ярко станет, что все вокруг тем призрачным огнем мерцает. Свет в окна коттеджа заглядывает, огнем своим все подсвечивает. А асфальт как блестит, особенно после дождя. Словно искорки по поверхности скачут. Правда до самого огорода свет летом не доходит – все зелень скрывает. Потому фонари видно только из прихожей, веранды и большой комнаты, а спальня и кухня тонут в темноте, так как окна выходят в огород. Тут если свет не зажжешь – тьма тьмущая! Не зги не видно.