- Я устала, Том. Просто устала.
- Не думаю, что просто, - возразила я. – Что у вас происходит? Тарас психованный, ты на себя не похожа. И не говори, что это не мое дело. Очень даже мое. Вы оба для меня близкие люди и часть моей жизни. Не требую деталей и подробностей. Но хотелось бы представлять процесс и перспективу.
- Прогноз… неблагоприятный.
Я вздрогнула от ее слов, потому что навсегда запомнила, как сказал это когда-то отец – о ней.
- Подожди, ты о чем?
- Тома, еще раз, со здоровьем ничего нового и подозрительного, - Люка отщипнула еще кусочек пиццы, осмотрела придирчиво и отправила в рот. - В моем случае no news is a good news[2].
- Значит, Тарас? Да что стряслось, черт вас подери обоих?!
- Говоришь, хочешь представлять процесс? Так вот, я в процессе принятия решения. Уж ты как никто должна знать, что это такое – тащить чемодан без ручки. Сама мне сказала, что приобрела иммунитет к жалости и чувству долга.
Вообще-то нечто подобное я и подозревала. Только не думала, что все так серьезно. Ну, терки какие-то, может, кризис, у всех бывает. Но процесс принятия решения с неблагоприятным прогнозом? Почувствуй себя ребенком, которому наплевать, хорошо ли маме и папе вместе, главное – чтобы они оставались с ним оба. Я уже лавировала однажды между братом и подругой, но тогда все было совсем не так серьезно. Даже близко ничего общего.
- Тома, я устала везти на горбу слабого мужика.
- Нет, Люк, не думаю, что дело в этом. Ты везла его всегда, с детского сада. И вас обоих это устраивало. Ты ведущая, он ведомый. Должно быть что-то еще.
Она усмехнулась, прижала жилку двумя пальцами, словно считая пульс.
- Ты прям как из гестапо. Ну хорошо. Все действительно просто. Я хочу ребенка, а он нет.
Я растерянно заморгала, поскольку могла предположить что угодно. К примеру, другого мужчину у нее или другую женщину у него. Но уж точно не это.
- Подожди, ты говорила, что вы все давно обсудили и поставили точку.
- Да ничего никуда не поставили, - Люка с досадой поморщилась. – С усыновлением тему закрыли, да. Давно. Он же чужого ребенка категорически не хочет. Мол, он будет не мой, я его полюбить не смогу, и все дела. Хорошо, зашел разговор насчет суррогатной матери. Ну да, донорские яйцеклетки, я вообще не при делах, но все равно ребенок-то его. Но и это нет. Я еще пыталась понять. Типа хочу ребенка только от любимой женщины, или вообще не надо. Тоже позиция, возможно, достойная уважения. Но когда он озвучил настоящую причину…
Люка взяла скомканную салфетку, развернула, разорвала пополам, потом еще раз пополам, пристально глядя на обрывки. Я ждала, не торопила.
- Листали каналы, попали на передачу о суррогатном материнстве. Я спросила в лоб: почему нет. А потому, дорогая Люка, что ты, очень даже возможно, сдохнешь, а я с ребенком останусь, оно мне надо?
- Что?! – я поперхнулась слюной и закашлялась. – Так и сказал?!
- Ну, не дословно, конечно, но суть та. Мол, я бы еще согласился, будь уверен, что ты с ребенком пробудешь как минимум ближайшие двадцать лет. А поскольку гарантии такой никто дать не может, ну его на фиг. Не хочу один тащить.
Я не знала, что и сказать. Кто вообще может дать какие-то гарантии? Любой сегодня жив, а завтра может на цинковом столе радовать патанатома своими красивыми кишками. Стас, сутками лежавший на диване в мировой скорби, показался вдруг милым и приятным. В сравнении, конечно. Но Тарас… такого я от него точно не ожидала. Вот думаешь, что знаешь человека, как облупленного, с мамкиного живота, и вдруг… И правда, что тут скажешь? «Не переживай, все утрясется»? Крайне сомнительно. Это не тот случай, когда идут на компромиссы. Можно только загнать эмоции вглубь, и они будут там потихоньку гнить, отравляя отношения до полной гибели.