Пара дошла до моего пролета и притормозила у окна, еле справлявшегося с функцией освещения. Ночь выдалась хмурой и облачной, Луна почти не показывалась. Темный абрис маминого красивого профиля едва угадывался, сливаясь с мраком.

– Анна… Я приятно удивлен, что вы согласились на эту встречу. Похоже, вы устали бегать и готовы сдаться? – сально хохотнул мужчина.

И я тут же узнала наглеца, осмелившегося гулять с женой ректора под покровом ночи. Он давно уже первый в очереди к Монстроглазу.

Бехтерев! Мерзкий отец Микаэллы, до этой поры вызывавший в маме лишь отвращение. Зачем она согласилась?

– Надеюсь, вы не станете распространяться о нашей встрече, – с каким-то едким подтекстом фыркнула мама. – И рассчитываю на вашу… эмм… «порядочность».

И столько издевки было в ее тоне, что стазу стало понятно: уж на что, на что, а на порядочность Бехтерева она не рассчитывает. Может, это и есть тайный план по избавлению от остатков комиссии? Дать отцу официальный повод прикопать их в оранжереях?

Мама по-хозяйски присела на подоконник, неспешно расправила складки платья на коленях, погладила живот и скрестила руки на груди. Отгораживаясь от неприятного собеседника, но выражая намерение его выслушать.

– Я хотел поговорить с вами… о многом, – вкрадчиво произнес мерзавец. – И предложить… многое. Взамен на…

– Позвольте сначала мне, – она гордо вскинула подбородок. – Ваша дочь могла оказаться под магтрибуналом, господин Бехтерев. Вас это не волнует?

– Девочка просто заигралась. Она истинная дочь Вяземских, в ней много… хм…

– Властолюбия? Эгоизма? Уверенности, что ей ничего не будет за отвратительные проделки? – спокойным тоном перечисляла мама.

А я вглядывалась в силуэт мужчины, приблизившегося к ней на непозволительно интимное расстояние. Плащ. На нем был длинный черный шерстяной плащ с поднятым воротником!

Уверена, на сапогах обнаружится и лесная грязь, смешанная с хвойным опадом.

– Никто не желал причинить вред Авроре Андреевне, – кашлянув в кулак, примирительно выдал Бехтерев. – Могу вас в этом заверить. Нелепая случайность, детская шалость.

Я скривилась и снова подумала о шурховом тролле, недавно выпустившем меня из своих лап. Таких безопасных и надежных, что их сейчас остро не хватало. Каждый нерв уязвимого, замерзшего тела явственно ощущал эту необходимость. Нужность.

Если бы не Салливан, эта «детская шалость» стоила бы мне жизни. Надо было его все-таки поцеловать. А потом уже сбежать за дверь, сверкая пятками в темноте. И пусть бы делал с этим, что хочет!

– И вас совсем не смущают методы, которыми действует ваш тесть? – равнодушно уточнила мама.

– Почему они должны меня смущать? – хмыкнул надменно мужчина.

Даже не знаю, что надеялась в нем обнаружить мама. Сострадание? Чувство вины? Нежелание участвовать в интригах старого гоблина Вяземского? Да этот Бехтерев наоборот очень горд, что присоединился к знатному роду потомственных интриганов! Аж расцветает, именуя себя графом!

– Я видела ваши глаза, когда погибла Милли. Вы не ожидали, что зайдет так далеко, верно?

– Комиссия не имеет никакого отношения к происшествию с миссис Мерг, – механическим голосом отчеканил нахмурившийся собеседник.

Если вдуматься, он был красив. Не так породист, как папа, и не так располагающе улыбчив, как Брендан… Но надменный профиль с гордым подбородком, разлетом широких черных бровей и орлиным носом с горбинкой вполне мог кому-то понравиться.

– Я не питаю иллюзий. Знаю, что вы способны ударить в спину, – спокойно отреагировала мама. – Но мы тут недавно общались с госпожой Пруэтт, вернувшейся из Индийского университета. Она рассказывала, как крепко и фанатично местные верят в кармическое возмездие… Не боитесь отворачиваться, когда позади стоит граф?