Но таинственного домового, видимо, в детстве учили: «Сам погибай, но товарища выручай!». Поэтом операция по спасению рядового Райана сопровождалась сопением и попытками разжать мои руки. Все силы были брошены на эту операцию, но я держала так, словно гадалка нагадала мне, что это – последний мужик в моей жизни!

- К худу или к добру? – спросила я.

Внезапно мои руки вспыхнули зеленым светом. В этот момент таинственный домовой наконец-то подал голос.

- Пусти! – выдавил он из себя.

Для домового он был как-то очень крупноват. А для покойника – слишком бодреньким.

Бесы прыгнули на него, а я отпустила, чтобы тут же вскочить с кровати и помочь бесам. В свете моих горящих рук, я увидела  заросшего мужика, перепуганного насмерть!

- Ну что, мой хороший, - заметила я, все еще с удивлением глядя на свои руки. Они светились чуть заметным болотным светом. – Делаем сглаз или порчу?

- Не надо, ведьмушка – матушка… - взмолился мужик.

- Хорошо! Поясняю для особо впечатлительных. С глаз долой? Или я тебя порчу. Возможно даже стулом!  - хохотнула я совсем по-ведьмовскому.

- Не признал, ведьма- матушка, - ныл загнанный в угол мужик. Окно было открыто. С улицы веяло прохладой.

- Ты зачем бабу пугаешь? – заметила я, понимая, что это - обычный сельский парень. – Половицами скрипишь! А?

- Так ведь я… это, - опустил глаза мужик.

- Ну, продолжай! – я чувствовала облегчением. – Зовут тебя как?

- Андрейкой, - послышался ответ. Бесы держали его за ноги, а он не понимал, что происходит. И почему он не может убежать.

- Так, Андрейка, ты бабу зачем пугаешь? – повторила я свой вопрос.

- Не смотрите на меня так. У вас глаза жуткие… Зеленые, - вжал в голову плечи Андрейка. На нем была рубаха и спущенные штаны. Все свое хозяйство и палисадник вокруг него, он стеснительно прикрывал обеими руками.

- А ты рассказывай, не стесняйся, - наседала я, мило улыбаясь.

- А к кому мне еще ходить-то? А? – выкрикнул Андрейка. – Меланья замуж вышла! Авдотья померла! А мне –то страсть, как хочется!

- С тобой все понятно, - уперла я руки в боки. – Итак, дружочек. Если еще раз ты сюда проберешься,  я тебе твою репку из палисадника с корешками вырву! Ни «страсти», ни «хочется» уже не будет! Ты меня услышал?

- Д-д-да, - закивал Андрейка. Голос у него стал внезапно таким радостным. Он был уверен, что его отпустят. – Да! Ведьма – матушка!

- Ты со мной не шути, - предупредила я, нагоняя страху. – И чтоб ноги и прочих органов твоих здесь не было!

«Домовой» превратился в дворового, а потом в уличного, улепетывая в темноту.

- Никакого домового нет, - выдохнула я, чувствуя, как уходят тревожность и страх. – Просто парень какой-то к ней в дом залезал. Ладно, пойдем хозяйку будить.

 За окном закричал петух, пронзительным и хриплым кукареканьем оповестив деревню, что время тайн, загадок и нечисти уже прошло.

- Как вы думаете? Здесь вообще домовой есть? – спросила я, заправляя чужую кровать.

- Нет, скорее всего! – отозвались восторженные бесы. «Ты видал. Как она его уделала! А? И про сглаз, и про порчу!», - переговаривались они.

- Нет, так нет! – послышался внезапный голос за печкой.  - И все-таки мы знаем, что она еще та… шалабайка и втыкуха!

Я не знала, где живет кума и где искать хозяйку. Но стоило подойти к своему дому, как я увидела ее. Она стояла и жалась, кутаясь в платок, заглядываясь на мою скрюченную яблоню.

- Ну что сказать? – усмехнулась я, видя, что деревня еще спит. – Не домовой это был. Мужик какой-то по ночам приходил. Но я его отвадила. Больше никогда не придет. Можете спать спокойно!