Девушка теребит свой оторванный карман, недоверчиво поглядывая на Мира. Я не знаю, что чувствует он, но я испытываю стыд и неловкость за нас обоих. Мне хочется поскорее покончить с этой историей и встретиться с Аллой. Я оттягиваю манжет рукава куртки и бросаю взгляд на наручные часы. Они показывают 21:43. Девчонка улавливает озабоченность в моем взгляде и теперь смотрит с недоверием на нас обоих.

– Мы поможем найти собак, а потом я отвезу вас, куда скажете, – спешу я ее успокоить.

– Вы простите меня, – встревает Мир. – Мы заплатим вам за моральный ущерб и все такое…

Он кидает взгляд на девчонку, и она тут же меняется в лице, заметив жалость в его глазах. Мне хочется прибить Боголюбова за столь откровенное пренебрежение. Павлин надутый! Она гордо вскидывает подбородок и выпрямляется.

– Мне ничего не нужно. Тем более от вас!

«Богатеньких сыночков, мажоров и хамов», – домысливаю я за нее.

Я отправляю Мира на поиски Джесси. Из груди вырывается вздох облегчения, когда Боголюбов скрывается в темной арке. Девчонка замечает мой искренний восторг и тихонько хихикает.

– Вашему другу нельзя выпивать, – укоризненно произносит она, бросая взгляд в черную пасть арки.

– Согласен, – спешу ответить. – У него был чертовски тяжелый день.

Мы идем в сторону большого светящегося супермаркета поблизости. Заледенелая дорожка блестит в свете фонарей, и девчонка смотрит под ноги, боясь поскользнуться. Повисшее между нами молчание разбавляют звуки улицы: скрип снега, звонок трамвая и… лай!

– Хью, Вилли, Джесси! – кричит девушка и прибавляет шаг. Я едва поспеваю за ней: тонкая гладкая подошва моих кожаных ботинок не предназначена для зимних прогулок. Да, я передвигаюсь только за рулем, но объяснять это девчонке считаю неуместным. В голове до сих пор звучат ее слова: «Мне от вас ничего не нужно». Почему-то считаю, что она плохо думает обо мне. Хотя… Мне нет до этого дела. Она останавливается и замирает, прислушиваясь к окружающим звукам: совсем рядом скулит пес.

– Вилли… – выдыхает она. – Вилли, малыш, выходи! Черт, я ничего не вижу, включите, пожалуйста, фонарик, – обращается ко мне.

Тонкий лучик блуждает по детской площадке, расположенной совсем рядом со злополучной аркой. Карусель, горка и песочница плотно засыпаны снегом. В морозном тумане свет луча едва уловим, но его хватает, чтобы заметить два больших ярко-желтых глаза, глядящих из маленького деревянного домика.

– Вилли! – радостно кричит девушка, бросаясь к домику. Ее высокие черные сапоги по колено утопают в снегу. Девчонка подхватывает пса на руки, обнимает его, целует. Рыжий маленький Вилли скулит и виляет хвостом при виде хозяйки. Картина вызывает во мне умиление. Сейчас найти бы остальных мальцов, отвезти девчонку домой и забыть о происшествии, как о страшном сне!

В глубоких сугробах девушка с трудом переставляет ноги. Я забираю у нее пса и прижимаю к груди: несмотря на костюмчик, Вилли дрожит. Животные меня любят, и Вилли не стал исключением, он уютно устраивается под полами моей куртки и прекращает скулить.

– Куда идем? – спрашивает она.

– К супермаркету, – я жестом показываю направление. Я не спешу отдавать ей пса, и девчонка, с теплом взглянув на меня, спрашивает:

– У вас дома живет собака, так? Вилли не особо любит незнакомцев.

– К сожалению, нет, – вздыхаю я.

Синтепон вываливается из ее порванной куртки, и девчонка стыдливо закрывает дыру в ткани длинным грязным шарфом. Ее куртка действительно похожа на спецодежду дорожных работников, и я понимаю, почему Мир принял ее за дворничиху или гастарбайтершу.