Расмус открыл дверь и вошел в камеру. Ему пришлось пригнуться и повернуться, чтобы не зацепиться головой о притолоку, а плечами за косяки.

– Я все же решил к вам присоединиться, госпожа Ингольф, – сообщил комиссар, усаживаясь на скамью. – Перекусим вместе. Тут хватит на всех.

Он откинул доску на шарнирах, которая заменяла стол, постелил на нее припасенную газету и стал выкладывать содержимое свертков. Расмус не пожалел денег – еды хватило бы накормить и пятерых.

Я стояла, не решаясь сесть, и мучительно ломала голову над причинами, которые двигали комиссаром.

«Клопы» ничего не делают просто так. Скорее всего, Расмус пытается втереться ко мне в доверие таким вот нехитрым способом. Угощает обедом в расчете, что я, исполненная благодарности, начну болтать и скажу что-то, что он сможет использовать против меня.

Нет, пожалуй, Расмус не столь наивен. Значит, тут что-то другое.

Но выгнать его из камеры я не могла, а мой желудок мучительно стонал в ответ на запахи, и потому я вздохнула, села на койку напротив и попросила:

– Комиссар, раз уж на вас нашел приступ необъяснимой щедрости, пожалуйста, поделитесь и с другими заключенными. Вас ведь мама учила в детстве, что лакомиться в одиночку нехорошо?

– Да, припоминаю, что-то такое моя матушка говорила. Хотя чаще она просто брала розги. Стиг!

– Господин комиссар?

– Это вам. А это передайте в две другие камеры.

Комиссар спокойно вручил ошеломленному надзирателю завернутые в бумагу пироги.

– Слушаюсь, – пробормотал окончательно растерявшийся Стиг.

– Премного благодарны за вашу доброту! Дай вам создатель здоровьица, господин комиссар! И аппетита хорошего! – обрадовались в камере слева.

– Вот это наш парень, – похвалили из камеры справа. – С понятием, не то, что бывший «клоп».

– Спасибо, комиссар, – сказала и я, пряча смущение. – Это добрый поступок. Но вы не обязаны подкармливать заключенных.

– Не обязан и впредь не буду. Сегодня исключение из правил. Что там вы еще заказывали, госпожа Ингольф? Ароматические свечи? Принес парочку обычных – в камере темновато.

Он выудил из кармана две свечи, пристроил их по углам и чиркнул спичкой. Стало светлее и уютнее.

– Давайте приступим, госпожа Ингольф. У меня с утра крошки во рту не было.

Расмус выбрал самый поджаристый пирожок и запустил в него зубы.

– Отлично, – похвалил он, прожевав. – А я уж думал, что нормальной еды в этом городе не сыскать.

– Нормальную еду готовят дома, комиссар, а не покупают в кухмистерских Бельмора, – ответила я с набитым ртом – ужасно невоспитанно получилось, но что поделать! – Хорошие продукты есть на рынке, как вы уже поняли, но цены там кусаются. Вы, должно быть, за этот пакет пол жалованья выложили.

– Нисколько не выложил. Когда разбирали драку между Соной и Гейлой, выяснилось, что наша пострадавшая торгует без лицензии. Пришлось изъять товар, а госпожу Сону оштрафоввать.

Я чуть не подавилась и мигом отложила надкусанный пирожок.

– Вы отобрали продукты у Соны?! Но…

– Да, знаю, нужно было их уничтожить и составить протокол. Но зачем переводить хорошую еду? – комиссар хладнокровно потянулся за следующим пирогом. Глянул на меня и нахмурился:

– Что? Вы неприятно поражены? Я человек разумный, госпожа Ингольф, и крайне бережливый. Ешьте и не терзайтесь.

Я пожала плечами и последовала его совету. Жалко Сону, конечно, но она сама виновата. А комиссар, как видно, может отмахнуться от предписанных процедур. Стало быть, и взятки брать будет со временем… Ничем он от старого комиссара не отличается.

Я задумчиво смотрела на Расмуса, а он смотрел на меня. Мы изучали друг друга, как два кота перед дракой.